Важнейшей публикацией номера является, несомненно, рецензия Анастасии Бабичевой на книгу Александра Миронова «Без огня». Может быть, она устроена чуть-чуть неподвижней, чем это на таком небольшом объеме хорошо, и, может быть, слегка злоупотребляет стихотворными цитатами, которые сами по себе (я знаю, литературные критики мне не поверят) не только ничего не доказывают, но и по большей части ничего и не показывают. Но тем не менее — в этой маленькой статье вопросы поэтики Александра Миронова поставлены правильно, т. е. сущностно:
Понятие, пожалуй, неотделимое от поэтики Александра Миронова, — двойственность. И это не только два мира, не только два голоса и две эпохи. Хотя о Миронове написано мало, двойственность эта, так или иначе, отзывается почти в каждом сказанном о нем слове. Так и новый сборник еще с нулевых страниц обещает ее, ведь, по меньшей мере, “в книге “Без огня” собраны стихи 1970—2000-х годов”. Несомненно, двойственность Миронова — это две стороны единого целого: единых мотивов, мыслей и тем. Однако в столь показательном сборнике разница текстов видна даже на уровне графического оформления.
—
а взгляд на Миронова как на большого русского поэта с самого начала задан определенно и точно:
Третья книга стихов Александра Николаевича Миронова появилась в 2009 году, через семь лет после выхода второй, и шестнадцать после выхода первой. Время идет, а знаковый поэт Миронов так и остается поэтом непрочитанным. Впрочем, не становясь от этого менее знаковым — поэтом вне времени. Или поэтом безвременья? “Без огня” — хорошая возможность успеть прочесть. Пока, с огнем или без, безвременье не вступило в права.
Сказанное, конечно же, не означает, что всё остальное безынтересно. Я еще не всё прочел (и не всё буду читать), но вот, скажем, три стихотворения Дм. Веденяпина, из которых мне очень нравятся первое и третье.
Начал и вскоре закончил читать роман Кибирова, называемый «Лада, или Радость», о собачке. Я бы его скорее назвал просто — «Собачья радость», подразумевая фактуру прозы. Как будто это не взрослый мужчина писал, с усами, а некая игривая старая девушка, закончившая Смольный институт. Заочно.
Пойду лучше читать повесть Софьи Андреевны Толстой «Чья вина?».
Спасибо. А в последнем номере «Нового мира» — документальный роман о Толстом. Как он оказался в Астапово случайно — изменили расписание «электричек». Потрясло.
О, спасибо! Надо будет посмотреть. Мы тут с Олей перекрестным способом занимаемся семейством Толстых — она пишет послесловие к «Крейцеровой сонате», а я — к повести Софьи Андревны «Чья вина?», являющейся жениным ответом на «Крейцерову сонату». Будет валетное издание.
Жаль, что не очень можно сделать трехгранную книгу — сынишка Лев Львович тоже написал ответ на «Сонату». А мы бы нашего попросили сочинить послесловие. Но и без того смешно.
Лев Львович — особая моя нежная любовь. Когда я тесала бревна на филфаке (совершенно не имея к этому склонности), на первом курсе подсовывала студентам стишок Льва Львовича с заданием: атрибутировать и разобрать. Пушкин! Лермонтов! И потом изо всех сил пытались доказать, что это гениально. Итог обучения советской школы: исходно принимается любая лабуда за литературу и подтаскиваются аргументы. Шоковая терапия, в сочетании с именем хорошо действовало. Дальше с ними можно было разговаривать))
Кстати, в этом романе еще — телеграмма о том, что сыночек опять набезобразничал, потому папаша и рванул на обратный поезд. На остановке простудился. Ужас, ужас.
Словом, — вы, Берги, вообще очень талантливы. Михаил Юрьевич мне не простил этой цитаты, возненавидел лютой ненавистью))
Ну, он не мог воспринять это иначе как злую иронию.
Я сунулся. Это ж Басинский… — русская литература для советсих сирот.
Вы прочтите лучше в пятом номере «Нового мира» повесть Угарова — стилизация под прозу 60-х гг., очень качественно сделанная.
У меня сначала это вызвало некоторый протест: ну как же так может быть, из всего номера самое важное — рецензия? Потом просмотрел номер и понял, что в поэтической части три стихотворения Веденяпина — и вправду единственный свет в окошке. Роман Кибирова читать не решаюсь.
Ну, мой взгляд исходит из вполне определенной системы представлений и интересов, которую я, конечно, никому не навязываю. Но я ее и не скрываю.