открылась в «Журнальном зале».
Моя публикация, соответственно, здесь.
Хотел бы обратить внимание на три стихотворения Михаила Еремина в этом же номере — всегда имеет смысл если не попытаться ответить на его вопросы (Еремин вобще существует в вопросительном наклонении и это очень интересное, едва ли не основополагающее его качество), то хотя бы попытаться понять, о чем он спрашивает.
Очень понравились «Дождь» и «Осень в Ленинграде».
Рад.
Прочла Еремина. В первом стихотворении, по-моему, он спрашивает, можно ли так произнести эти слова в этом порядке. Я отвечаю, что у меня бы язык так не повернулся сказать, но бумага, тем более, электронная стерпит. Ни грана иронии — попытка выполнить Ваше задание. А как Вы сами думаете?
Я думаю, что в первом стихотворении он спрашивает понятные вещи, и в этой понятности едва ли не ирония (не отменяющая, конечно, смысла высказывания). Вопрос, конечно, вообще в «вопросительности». Иногда она чисто риторическая или являются у Еремина, как недавно определил это в частном письме М. Н. Айзенберг, «вежливой (и немного церемонной, этикетной) формой утверждения». А иногда это действительно вопросы.
Я доверяю Еремину, потому что наблюдаю десятилетиями неостановимый рост кристаллической решетки его поэтического мира. Здесь всегда есть усилие и риск. Не могу сказать, что я всегда увлекаюсь результатами (хотя некоторые, особенно ранние стихи люблю), но я всегда доверяю им, потому что автор меня никогда не обманывал.
Если я чего-то не понимаю или не слышу у Еремина, то я исхожу из того, что когда-нибудь пойму или услышу.
Для меня он один из тех, кто занимается приращением нашего поэтического языка, а не изложением квадратиком подержанных чувств и мыслей, нанопоэзией такой.
Но и вообще, грамматические формы как образное средство — тема для меня остро увлкательная. Что думает Михаил Еремин об унижении природы меркантильностью — это, в конце концов, его дело (хотя мотив благородный и древний), но это его риторическое вопрошение у никого напоминает мне Тютчева. И это меня трогает.
Вот что думаю я.
Спасибо, замечательно. Мне бы хотелось научиться ценить «приращение поэтического языка» даже тогда, когда это усилие или процесс не задевает сердца читателя: возможно, станет задевать.
вот можно я правду?
я когда Вас читаю — и эту подборку в том числе — я понимаю, что никогда так писать не смогу, или если смогу, то очень нескоро. в смысле мастерства
а вот, например, Мандельштама когда читаю — наоборот кажется, что прямо легко — вот только сяду за монитор — и легко.
и то, и другое, я думаю, хорошо и на пользу 🙂
Завидую — как Мандельштам, я никогда не смогу.
:))) я тем более 🙂 но кажется, что легко 🙂