Замечательный был писатель, действительно! Да и вообще советская детская литература 60-80 гг. на три головы выше «взрослой». Просто по уровню письма. Что от той осталось, особенно в прозе — от печатной, я имею в виду? Да почти что ничего, если всерьез. Сoпоставимого по качеству текста с «Москвой — Петушками» и «Школой для дураков».
А детских книг навсегда — несметно. И «Лавровый переулок» Остера, и детские книжки Коваля, и ранний и средний Успенский (если поздним считать нынешнего), Голявкин, тот же Вольф, если брать самые ранние книги вроде «Отойди от моей лошади». И, конечно, ежиные саги Сергея Козлова.
Я много о нем знал (и уже забыл) «историй из жизни», самого сатирического характера, потому что его очень ненавидел покойный Сергей Евгеньевич Вольф (у них были какие-то свои отношения и счеты). Типа: «Козлов купил «Москвич». Пытается угнаться за Эдиком Успенским, который купил «Волгу». Ненавижу!».
Я слушал Сережу кротко, но про ежика продолжал любить. Потому что про ежика — это навсегда.
Да, большой писатель был. И про детскую литературу Вы правильно написали.
Ну, конечно, Олег! А мы будем любить их обоих, покойных, несмотря на счеты. А может, Вольф с Козловым Гдетотам уже и примирится?
Вольф был для нас, что называется, близкий человек. Смерть его — рана и всегда будет рана.
Козлова мы лично совсем не знали. Книжки — будем дальше любить. Я даже не знаю, кстати, есть ли у нас какие-нибудь. Кажется, есть одна, но не про ежика, а про обезьянку. Завтра посмотю в детских книгах.
А как они там… Ну, кто ж его знает…
Подозреваю, что там и мириться не требуется. Впрочем…
Но следовало бы, конечно (это у меня опять заработал в голове наркомат литературы) кому-нибудь рассмотреть советскую детскую литературу как (успешного) конкурента взрослой.
Мы, кстати о «наркомате литературы», в феврале откроем на НКХ второе «периодическое издание» — кроме Альманаха для стихов будет еще своего рода журнал для статей и эссе о поэзии. Так что готовьтесь.
>как (успешного) конкурента взрослой
На сколько я помню, Фаина Гримберг говорила похожие вещи. Она, кажется, исследовала этот вопрос. Под ее углом зриния детской, собственно, и не было. Была прекрасная взрослая проза, попавшая в жанр детской по недоразумению, либо при некоторых обстоятельствах.
(неточно излагаю, конечно)
Мне кажется, это не так:
детская литература детской — была. Она обращена к детям, она детьми читалась и любилась. Ее авторы поимали ее как детскю литерауру. КОгда они писали «для взрослых», они всегда это знали.
Никакого недоразумения тоже не было. Это был вполне сознательный выбор людей, перекочевавших в ту зону советской печатной литературы, где давления было меньше (по разным причинам), а шансов и заработков больше.
Не буду говорить за Фаину. Не потому, что нельзя, а потому, что с памятью проблемы: аберрации случаются. И потом, она, кажется, говорила не только о советской. А у романтиков, скажем, чего только не случалось.
Во времена романтиков еще не было отдельной детской литературы как таковой, хотя бы потому, что еще не было понятия «ребенка» как отдельного человеческого состояния, требующего отдельного обращения и культурного обслуживания. Это вообще довольно поздняя концепция, едва ли не последняя треть 19-го века. До того ребенок понимался как «маленький взрослый».
Моя мысль о конкурентности советской детской литературы по отношению к советской «взрослой» литературе (так, кстати, выражались профессиональные детские пиатели тогда — «взрослые стихи», «взтослый роман») заключается в том, что эта детская — и несомненно вполне детская — просто настолько лучше по среднему литературному качеству, настолько больше похожа на литературу, чем собственно литература советского периода (естественно, я имею в виду только печатную), что может относиться к тому немногому что в сальдо советской цивилизации может быть отнесено «на дебет».
>поздняя концепция, едва ли не последняя треть 19-го века.
Конечно. Я не имел в виду, что случалось синхронно с написанием текстов. Я имел в виду приключения их текстов во времени и пространстве.
А существовала ли (на ваш взгляд) «литература для юношества»? Как нечто литературно значимое.
Я не специалист, но подозреваю, что массовая переадресация «взрослых» книг «в юношеское чтение» началась опять же во второй половине 19 в. И продолжается до сих пор (напр. «Мастер и МАргарита» за сорок лет превратился в типичное юношеское чтение).
Ну а спецлитература для юношества — индейцы, пираты и пр. — это в англосаксонских странах, думаю, середина 19 в..
Это хороший пример: Фенимор Купер — про индейцев, но ни в коем случае не юношеская литература, а серьезный романтизм. Когда произошла переадресация — сначала в юношескую литературу, потом в детскую?
Это очень интересная тема, но требующая или специалиста или специальных разысканий.
Интересная!
Я думаю, что и (грядущая?) обратная переадресация (как бы снизу вверх) — тоже любопытная тема.
немецкие книги для детей появились в 17-ом веке!
Да, это совершенно верно. Да и «Черная курица» и котик Жуковского не в конце 19 в. появились. Я вообще имел в виду, что детская литература как промысел, как отдельный вид литературы, обслуживающий этого нового массового читателя — ребенка, появился во второй половине 19 в.
С самой концепцией ребенка я, кажется, несколько промахнулся. Умные и образованные люди в семье (жена) напоминают, что концепция ребенка в отличие от «маленького взрослого» принадлежит Руссо и Канту…
Но пока это представление Руссо и Канта проникло в массы и обращение с детьми и их воспитание изменилось с учетом «концепции детства», некоторое время все же прошло. Пара-другая поколений, думаю.
ЭТО ИНТЕРЕСНЫЕ И НЕ ТАКИЕ ПРОСТЫЕ ВОПРОСЫ! ЕСЛИ ОБРАТИТЬСЯ К ЖИВОПИСИ, К РОСПИСЯМ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ЦЕРКВЕЙ, ТО МОЖНО ОБНАРУЖИТЬ ИЗОБРАЖЕНИЯ ДЕТСКИХ ИГРУШЕК, СПЕЦИАЛЬНОЙ ОДЕЖДЫ! НО ОКОНЧАТЕЛЬНО «КОНЦЕПЦИЯ РЕБЕНКА» — КОНЕЧНО! — ФОРМИРУЕТСЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 19-ГО ВЕКА! ВСПОМНИМ ХОТЯ БЫ ЗОЛЯ — В ОГРОМНОМ МАГАЗИНЕ «ДАМСКОЕ СЧАСТЬЕ» — ЦЕЛЫЙ ОТДЕЛ ДЕТСКОЙ ОДЕЖДЫ!
Готовлюсь. С трепетом.
И «Плюс, минум и Тимоша» Игоря Ефимова (чья «взрослая» проза, кажется, худшая у Горожан).
Не читал, ничего не могу сказать.
А как менялся Вольф в качестве детского писателя?
(Я не читал ничего, не пришлось, но с заведомым почтением всегда относился.)
К сожалению, нехорошо менялся.
Первые его книжки замечательные, написаны в характерной манере «ленинградской детской литературы 60-х гг. (был даже знаменитый номер «Детской литературы», посвященный «молодо» ленинградской детской прозе — он у меня есть, подарок от Сережи).
Но с годами это все стало… разводняться что ли.
Короче говоря, один раз Вольф произнес знаменитую речь на секции детской литературы:
— Какой я писатель? Я писатель хороший. И когда я говорю «хороший», я не подразумеваю «великий и гениальный», <как вы все, подразумевалось>, а действительно имею в виду: хороший. …
Как-то так.
Спасибо. В общем, понятно, кажется.
Я вот успел полюбить Голявкина (но больше, кстати, как автора первых своих повестей, наверное) и Валерия Попова ещё.
Интересно, насколько это обаяние ленинградской детской литературы 60-х — 80-х уцелеет к середине, скажем, 21-го века. Насколько оно самостоятельное, что ли. Внеисторичное. Как, к примеру, Буратино и Крокодил Крокодилович.
Ну, это Вы ставите вопрос историософский скорее.
Будет Россия, будет и обаяние.
Но Вы, мне кажется, некорректно сравниваете, по несимметричным параметрам: у Буратины и Ко — «нет обаяния» (т. е. оно есть, но озтдельно от буратинности), это «вечные образы», как Чебурашка и Ко.
Такого рода вечных образов, «торговых марок», чтобы можно было с японцами суддиться, лендетлит, кажется, не породил вовсе. Его обаяние держится на фактуре и интонации.
Замечательный. И столько нам оставил, что даже не горько, а светло.
Первая наша любимая книжка — Сказка о хомячке. Разбудите нас с Валерой посередь ночи, и начните: «Жил-был на свете один хомячок. Спать он ложился на левый бочок». И мы подхватим: «А просыпался на правом боку — Это не нравилось хомяку».
А этого не помню.
Впрочем, чего и говорить — большая литература, даже и в количественном смысле.
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ КОЗЛОВ! ЖАЛЬ!
Да, очень.