продолжают поступать отзывы.

В связи с этим мне, конечно же, остается только смущенно поблагодарить Ивана Никитича Толстого за добрые слова.

А вот отзыв менее одобрительный. Но — осмысленный.
Будящий размышления.

Главный предмет спора, разумеется, не в том, был ли Горький эстетически близок Ходасевичу и не в эстетической/политической правизне./левизне поэта (мне кажется, мои рассуждения на сей счет Ю.Угольников просто невнимательно прочитал), а в самом подходе к жанру биографии. Должен биограф подходить к чужой жизни с готовой «концепцией», с предзаданной схемой — или его взгляд на героя должен трансформироваться, усложняться при обнаружении новых и новых подробностей? «Ходасевич презирал обывателя, человека середины»? А чье же перо написало «Голос Мэри», «Дактили», «Балладу» про однорукого? Все было сложнее. «Целостные утверждения» оказываются ложью. У каждой жизни есть свой лейтмотив — был он и у жизни Ходасевича. Но лейтмотив этот полифоничен. А в итоге все равно остается тайна, недоговоренность. Это и есть «главное».

По крайней мере, для меня это так.

Ну и для любителей — еще один анекдотический текст, только что обнаруженный мной в дебрях интернета . Не о моей книге (ее бедный рецензент, видимо, не открывал, да и Ходасевича, как выясняется, читал не очень), а о моей персоне. Кому интересно: в студии переводчиков во Дворце Молодежи я в самом деле бывал в первые полтора сезона ее существования (с октября 1982 примерно по март 1984). Дело в том, что это была такая общегородская молодежно-литературная тусовка — туда ходили людей посмотреть и себя показать. Надо отдать должное В.Л. Топорову, который в литературе и тогда, конечно, ничего не понимал, но человеком был житейски еще сравнительно адекватным: он особенно не мешал этому празднику молодому.