Премия Андрея Белого и пр.

Опубликовано автором

Независимо от того, спровоцирована ли ссора почтенных членов жюри «третьим радующимся»(что весьма вероятно), в этой эпопее есть своего рода знак. Наследие андеграунда 60-80-х становится объектом такой же борьбы, как прежде — наследие Серебряного Века. Точнее, не наследие, а статус наследника и связанные с ним символы и регалии. При этом, как и двадцать лет тому назад относительно Серебряного Века, никому не приходит в голову, что наследие это обладает некими собственными внутренними параметрами, делающими бессмысленным любое самозванчество и любое рейдерство.

Тут ведь есть еще одно обстоятельство. Представить себе Сарнова и Кожинова в 1913 году невозможно, потому что… Ну. в общем, понятно. Но те из дискуссантов, кто (в отличие от Б.Иванова, Останина или Драгомощенко) в независимом культурном движении участвовать не могли по возрасту — все же не инопланетяне. Курицын или Кузьмин, Морев или хоть я, грешный, но только 1945 г.р. — это вообразимо. И можно представить себе разные варианты чьей-то судьбы в то время, и подумать о том, насколько тот или иной человеческий или культурный тип включим в систему андеграунда тридцатилетней давности (особенно ленинградского).

И еще одно — не менее, а может, и более важное.

То направление, которое во многом взяла в последние годы «актуальная культура» прямо противоположно тому, к чему стремились учредители премии Белого (по крайней мере, те из них, у кого были какие-то культурологические мысли). Тридцать лет назад речь шла о сложной и самододостаточной, сложно-иерархической культуре, противостоящей всякой, со всяким знаком (про- и анти-) оценочной социальности. Может быть, иные мэтры той культуры не были достаточно последовательны в этом противостоянии (с точки зрения нашего поколения — ленинградских восьмидесятников)- но устремления их были именно таковы. Никому не заказано восхищаться «Балтийским дневником» Фанайловой и солидаризоваться с эстетическими воззрениями Екатерины Деготь. Но зачем при этом претендовать на наследие второй волны «высокого модернизма»?

Я сильно подозреваю, что в результате мы получим несколько альтернативных премий Андрея Белого, каждая из которых будет обладать таким же символическим капиталом, как учрежденная Васей Пупкным и Машей Пипкиной какая-нибудь премия… Саши Черного, к примеру. Или Рины Зеленой.

Премия Андрея Белого и пр.: 25 комментариев

  3. Валера, напомню тебе, что один из тех, кто стоял у истоков Белого — Гройс (это к вопросу о Деготь). Чему, если не высокому модернизму, наследуют стихи Фанайловой? Кривулин противостоял оценочной социальности? Борис Иванович? Седакова?

    Не надо подменять идеологию Премии Белого — всегда достаточно широкую и даже противоречивую — своей вкусовой палитрой.

    • Последние стихи Фанайловой, на мой вкус, наследуют поэме Евтушенко «Мама и нейтронная бомба», да, собственно, очень на нее похожи. О чем я уже писал.
      О прежних ее стихах речь не идет.
      У Кривулина шестидесятническая «оценочная социальность» есть — у него это был (ему самому не очень приятный) атавизм, но сами эти оценки настолько противоречивы, настолько взаимно опровергаются и перекрываются, что это уже становится подобием игры.
      У Седаковой — разве что в «Ямбах», но это нехарактерные стихи.
      Постмодернизм по Гройсу (особенно раннему) и по Деготь — две большие разницы.
      Борис Иванович… Ну, ты же понимаешь, что ему, как писателю, на самом-то деле эстетически и поколенчески близко. Как организатор литературы он оказался связан с людьми другого поколения и другой эстетики и сделал в этой области очень много.

        • Так реальность сложна — она вся и состоит из «но» и оговорок. Которые, однако, не отменяют главного. Та тенденция, которая меня пугает — тенденция к упрощению, упразднению оговорок и ньюансов, и эта тенденция противоположна тенденции к усложнению мира и сознания, на которой премия АБ возникла.

          • По-моему, упрощаешь как раз ты — каким быть Кривулину, что случайно для Седаковой, а что нет («Путешествие в Брянск»?), на что похожа поздняя Фанайлова…
            Ты как раз хочешь видеть цельную эстетику там, где есть живая жизнь, на которую премия и реагирует. И как вначале рядом были Харитонов и Иванов, так потом Могутин и Гронас, Мнацаканова и Айзенберг. Не вижу тут упрощения, скорее наоборот.

          • Этот «плюрализм» (к которому я тоже относился по-разному, но у которого все же есть живая связь с наследием андеграунда) был пять-семь-девять лет назад. Сейчас наметилась новая тенденция — я воспринимаю ее как тенденцию к примитивизации под флагом радикализации. Об этом я и говорю.

          • Пардон?
            Тенденция к примитивизации под флагом радикализации за посление 5 лет?
            Мнацаканова-Степанова-Скидан-Цветков-Круглов-Аристов + Соснора-Некрасов — это не плюрализм?

          • Я говорю не конкретно о премии Белого. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

          • Валера, мне кажется, в такой постановке это беспокойство излишне. На каждый ход есть свой противоход. Я с интересом наблюдал за более или менее повальной «радикализацией» в духе поздней Фанайловой у сегодняшних 25-27-летних, теперь с неменьшим интересом наблюдаю за протестным требованием метафизики у сегодняшних 18-22-летних. Всё идёт своим чередом.

          • Тогда хорошо. Но тенденция была, и мне кажется, что кое-каких материализующихся ныне духов этим вызвали.

  4. все очень просто, по-моему. я могу представить, что А. Белому понравятся стихи (может быть не все но многие)Кривулина, но не могу представить, что ему понравятся стихи Фанайловой как русская Маша… короче, проигрывает в теннис. Есть определенная тенденция. Есть специфика питерской «второй культуры», котор. наследует специфике культуры Серебряного века — наличие — причем в качестве главного — метафизического измерения в творчестве. Не просто отражение социальных архетипов, а именно наличие метафизич. измерения, этой вот глубины. Дело не в сложности как таковой, а в этом «наследии символизма», который кто-то там так-сяк преодолевал, но не в этом суть. То что «преодолевалось» все равно именно вот это. И там где этого нет — это уже другая культура. Может быть она не менее богата и интересна, но это уже другое. А у нас вот такая.

  5. Валера, а мне кажется как раз, что вот подобного рода события — это как раз проявление живой литературной жизни, ее возможного и наконец-таки возрождающегося разнообразия.
    Вторая культура, как ты знаешь не хуже меня, была живым организмом, и там тоже хватало всякого. Там были и гении, и таланты, и графоманы, и бездари. И существовали эстетически враждебные группировки. И каждый из литераторов нашего поколения нашел, чему во этой культуре наследовать, а от чего, мягко говоря, уклониться.
    Собственно говоря, из скандалов и выяснения отношений отчасти состоит и история литературы — это показатель, что она еще жива.

    • Разнообразие никогда и не исчезало. Заметь, я не говорю о том, что ссора из-за премии — это плохо, в конце концов, всему приходит время умереть. Ну, вот премия АБ как значимое явление умирает так.
      Но вопрос не в «гениях и графоманах». Вопрос был в эстетической несовместимости многих участников процесса (ну — условно говоря: Шварц, Охапкин и Драгомощенко). Но эта эстетическая несовместимость компенсировалась (относительной) совместимостью антропопологической. Именно это сейчас нарушается. Я не могу представить себе Курицына в редакции «Часов» и даже, пожалуй, в Клубе-81. Это не значит, что люди, входившие в оный клуб, были лучше Курицына — многие из них были несравнимо его хуже, там были дикие монстры. Но другие.

Добавить комментарий