Купил в «Букинисте» избранное Рюрика Ивнева 1972 г. изд. Чтение оказалось более интересным, чем можно было ожидать.
Поэт он, конечно, совсем маленький, даже не второго — третьего ряда. Но прилекательна его цельность, то, как мало он за 60 и даже за 70 (!) лет работы (потому что он до самой смерти в 1981 году продолжал писать) изменился — а с учетом того, что это было за время и как менялись другие, это заслуга. Его простенькие и чуть корявые стихи все-таки — без советского дубового дна, в них есть тайна, а не только секрет (о немудреном секрете — ниже). И стихи 1927, и 1935, и 1966 года.
Я стою пред тобою,незримая бездна,
Без зажженных свечей и без елочных звезд,
Предо мною не каменный мост, не железный,
А из белых снежинок протянутый мост…
или:
… а может быть, в игорном доме духом
проигран был с тобою вместе я…
— бедный старый богемный мальчик, по недоразумению пошедший на службу к большевикам и чуть было не сделавший карьеры (секретарь наркома, председатель Союза Поэтов), по недоразумению уцелевший,несмотря даже… на секрет.
Собственно, любой современный читатель, проглядев десятки трепетных любовных стихотворений, в которых старательно не употребляются глаголы второго лица (предательски раскрывающие пол адресата)и чрезмерно эмоциональные строки о «дружбе», нечто заподозрит, даже ничего про Ивнева (точнее, про Михаила Александровича Ковалева, каковым он был в миру) не зная. (А про Ивнева-Ковалева в этом смысле известно многое. По рассказам Липкина, единственная встреча Мандельштама с Тарковским имела место в доме Ивнева, и О.М. с высокомерием отнесся к юному красавцу А.Т., приняв его за одного из ивневских любовников). Но средне- и позднесоветские редакторы и критики были так целомудрены, что ничего не понимали. Весьма доброжелательную рецензию на избранное Ивнева написал Степан Щипачев, главный лирик-моралист советской поэзии. Ивневу было за 80, Щипачеву за 70. Узнай он, о каких «прогулках при луне» идет в книге старшего коллеги, его бы хватил кондратий.
Прогулки при луне людей лунного света…
Забавно.
Не столь забавно то, что эту самую книжку я купил НЕ в «Букинисте»…:)
> Прогулки при луне людей лунного света…
Замечательная фраза!
Ну уж ты людей совсем за идиотов держишь, Валера. Так они «ничего и не понимали». Не было приказа «понимать», они и не понимали. А так-то всегда про всех было все известно. Можешь не сомневаться, что семидесятилетний Щипачов у себя на кухне восьмидесятилетнего Ивнева ласково называл за глаза «старым пидором».
Cудя по статье Щипачева, по тому, что он цитирует и с какими комментариями — не понимал.
Ты проецируешь ситуацию 1980-х.
Возьми воспоминания И.Гронского: он регулярно общался с Клюевым, читал его, видел Яра-Кравченко, которого К. выдавал за «племянника» — и ничего не понимал. Потом К. принес в «Новый мир» подборку стихов, «посвященных не девочке, а мальчику» — Гронский прочитал и пришел в недоумение, и недоумевал, пока Павел Васильев не объяснил ему все открытым текстом. Тогда Гронский ужаснулся… и позвонил в НКВД (что и стало непосредственным поводом к аресту К.).
А ты говоришь…
А это 30-е гг. — обрано другой коленкор.
Уже в 50-х такое маловозможно.
Наоборот, в 30-е еще помнили дореволюционные нравы. А в 50-е «пидорас» был существом с из антимира с рогами и хвостом — для тех, кто не соприкасался с театрально-балетным или лагерно-блатным мирами. И на кухнях советские старики не болтали лишнего — разве что присяжные либералы вроде Каверина или Гроссмана. И тот же Ивнев после 1934 держался тише воды ниже травы, никак свою голубизну публично не обличая.
Не верю.
Моим сведениям и представлениям о человеческой природе это совершенно не соответствует.
Впрочем, это совершенно неважно.
Я с 1958 года — сперва республики Средней Азии, потом Новсибирск. И мысль от том, чтм мне придется увидеть живого «пидораса» неприходила в голову лет до 35-ти. А про свединия про неживых были из Платона и средневеково-японского.
Ну вот! И это республики Ср. Азии, с их специфическими традициями — Вы наверняка видели в детстве старичков, которые в молодости были «бачами». И ни о чем не догадывались.
Угу, и при том, что Апулея (кажется во Всемирки) прочел классе в 7-м. То есть я был да и до сих пор далек от современной столичной культуры (вплоть до столиц области), но болею врожденным пристарстием ко всему, что выглядит фольклором. Помню, как лет в семь, пречитав все сказки, былины и мифы найденые в деревне (между прочим, на редкость занятной деревней был тогда Кок-Терек), с немалым трудом прочитал под это дело»Фауста» . До сих пор кой-какие строчки помню в переводе Холодковского. Да и вообще «приятно вспомнить».
А если оставить в стороне издержки времени — разве не меняться — это заслуга? это по-моему наоборот как-то странненько, и пионеркою, и пенсионеркою гнать одно и то же,нормальному человеку уже сорок лет бы как надоело, а тут семьдесят. Зануда он какой-то, вам не кажется?
Все дело в том, о каких переменах идет речь. Для человека 1891 г.р. развиваться и расти — нужны были силы нечеловеческие, но и просто не деградировать, не перерождаться — тоже нужно было очень постараться. Я же не с Мандельштамом, не с Ахматовой его сравниваю, а с Зенкевичем, с Городецким, которые стали заштатными, безликими советскими поэтиками; а Ивнев остался маленьким, но поэтом серебряного века, с неярким, но своим лицом.
> «Ивнев остался маленьким, но поэтом серебряного века, с неярким, но своим лицом»
Да, пожалуй, очень точная формулировка.
> «Ивнев остался маленьким, но поэтом серебряного века, с неярким, но своим лицом»
Да, пожалуй, очень точная формулировка.
> «Ивнев остался маленьким, но поэтом серебряного века, с неярким, но своим лицом»
Да, пожалуй, очень точная формулировка.
> «Ивнев остался маленьким, но поэтом серебряного века, с неярким, но своим лицом»
Да, пожалуй, очень точная формулировка.
> «Ивнев остался маленьким, но поэтом серебряного века, с неярким, но своим лицом»
Да, пожалуй, очень точная формулировка.
Мемуары Ивнева и невеликая подборка стихов выходили где-то в шестидесятые или в семдесятые… Небольшая такая книжка, у меня была когда-то, сейчас не знаю где. Не о ней ли речь? Воспоминания были небезынтересные.
Имею в виду, конечно, не то, что речь идет именно о моей книжке :))
Это книга 1974 года (не 1972, я ошибся). Была еще одна, году в 1980. И воспоминания.
Корнет
Интересно, что под своим настоящим именем Ивнев вошел в «Козлиную песнь» Вагинова — вагиновский корнет Михаил Ковалев, жаждущий воинской славы («Он стоял у окна и видел Георгиевский крест»), монархист («Я не ругал последнего им-ператора, как ругал отец мой, как ругали почти все оставшиеся в городе штаб-офицеры»), вынужденный служить большевикам («Он ругал красных где только мог, но служил им честно») оказывается своеобразным негативом или alter ego Рюрика Ивнева, отказавшегося от службы в царской армии и служившего в Красной.
Re: Корнет
Интересно, мне это не пришло в голову!
Конечно, Ивнев не в армии Красной служил — для военной службы он не годился. Он был чиновником, как и при царе — но гораздо более успешным.