У дымов и домов ничего своего,
но отчетливей их вещества вещество
в вешнем воздухе слабо кусающемся.
И дымы по линейке обходят дома
к придорожным деревьям, сошедшим с ума
и под пыльные Лады бросающимся.

Желтым, синим и выбеленным черепкам
к обходящих дымов волооким рукам,
убегая от воздуха лающего
приставать – а уж им-то они не нужны,
но нежны эти руки, и очи влажны,
как расслабленный лоб умирающего.

Освещенного воздуха вешние псы
по линейке бегут круг древесной оси,
и отчетливей в дыме негреющемся
на стекле и на вывеске пляшущий блик,
и цирюльница ласковый кажет язык
деревам и собакам небреющимся.

Ничего своего – только вещи внутри,
только ветер снаружи и вещи зари —
метит вещи заря выгорающая,
только темного снега сгребает комки,
чтобы спрятать от ветра тугие виски
и расслабленный лоб умирающая.