Ветер носит шары дождя над ее вертоградом.
Бусокрылая птица гребет против ветра.
Усоногие лозы ходят доглядом,
Бормочут балладу о будущих людях.
Деревья стоят, отвернувшись одно от другого.
Они надоели друг другу. Или не надоели?
Они вспоминают, что было,
Когда флюгера стучали свихнувшимся дятлом,
Мышиным летом:
Цикады из тайных своих цикаделей
Отстреливались как могли и умели.
Следы их трассирующих трелей
Остались ли? Были ли? Или?
А что теперь?
Лишь бусокрылая птица гребет против ветра,
Да ветер разносит балладу о будущих людях,
Да чучело из земли – как если бы церковь зарыли –
Торчит пообтертым крестом, мечтает о будущих людях:
Где все? Где всё?
Такая пустота, что видно, куда смотрят деревья.
Такой дикий простор, что вертоград моей сестры становится вертоградом многоцветным с его мышиной казнью.
Становится ветро-градом, охраняемым хрóмыми лозами.
Такой ветер, что крест кажется флюгером.
Хотя он всего лишь пугало для птицы, которая села бы на него, да никак не догребет — такой ветер.
Да, да, Игорь! А представляете, каково «ей», «моей сестре» в этом вертограде? Она, мне показалось, ждет солдата из предыдущего стихотворения. Я их все три скоро поставлю сюда. Они должны, как и «Чвирики» возникать параллельно роману. Но новый роман получается гораздо более нервный, чем «Попугаи», и сложнее устроенный ( рабочее название «Mörikes Schlüßelbein»). Поэтому параллельный мир труднее проявляется.
Я поставила (днем раньше, чем третье, чтобы порядок сохранялся) два предыдущих «из романа о деревьях» — может быть, Вам будет интересно. Они страые, Вы их знаете, но интересно, как книга начинает складываться.