О Шефнере, сравнительно коротко и почти вынужденно

Posted on by

Собственно говоря, я вообще не собирался разговаривать о стихах Вадима Шефнера. Меня заинтересовало предисловие (и сам факт издания этого автора в БС (Н)БП), на этот счет я и высказался. По ходу обсуждения некоторые посетители выказали некоторую обиду на мое заостренное «стихотворец шестнадцатого ранга», и совесть (один, кстати, из любимых персонажей философской лирики Шефнера) сказала мне, что не годится по старинным воспоминаниям определять ранги. В дискуссию о том, годится ли вообще определять ранги, вступать не буду, заранее предупреждаю.

Короче говоря, начал читать по порядку (т. е. хронологически) и — о ужас! — несколько стихотворений конца 30 гг. показались мне очень талантливыми:

Вдали под солнцем золотились ели,
А здесь, отвергнув животворный зной,
Шуршал камыш и лилии горели
Прозрачной, нездоровой белизной.

И, на меня уставив изумруды
Недвижных глаз, бездумных, как всегда,
Лягушки, точно маленькие Будды,
На бревнышке сидели у пруда. <...>

23-летнему поэту легко прощаешь неожиданное напоминание о печальной песне «Шумел камыш», а возникающее из-за попадание на конец строки «бездумное всегда» имеет какую-то даже непреднамеренную значительность. Зато лилии, горящие прозрачной и нездоровой белизной, зато маленькие Будды лягушек…

Таких стихотворений пять-шесть, может быть, с десяток. По ним видно, какие тайные моды царили в кругу тогдашних молодых поэтов из упоминавшейся «студии Гитовича» — Блок, Гумилев, Киплинг, в случае приведенного отрывка, вероятно, Бунин. Ну, да это неважно — ощущение талантливости налицо.

И я уже начал тихонько стыдиться своего «шестнадцатого ранга», начал готовиться к извинениям.

Но дальше дело пошло сильно хуже. Куда что делось! Сороковые, пятидесятые, шестидесятые, семидесятые… Едва встретится слово живое. Аллегории какие-то с участием действительно совести, любви и какой-то даже «наследственности». Размышления — или то, что в советской «лирике мысли» называлось размышлениями. И эта страшная поучительность — из всего делается полезный для общества вывод. Зарифмовано более или менее квалифицированно (по крайней мере, по сравнению с коллегами совсем дикими), но довольно грубо и без понимания тонкостей ритмического механизма. Никаких «маленьких Будд» — если что-то журчит, то непременно, как ручей. Извините, устал и восьмидесятые и девяностые годы проглядел уже очень неподробно.

В общем, по-прежнему не хочу ничего дурного сказать о В. С. Шефнере, но слов своих назад не беру. Увы. С удовольствием бы взял. Но не могу.

В разделе шуточных стихов из фантастических повестей есть забавное, но ничего отточенного до убийственности…

Ладно, пойду Семена Кирсанова читать. Соседа-пустомелю с гавайской гитарой.

О Шефнере, сравнительно коротко и почти вынужденно: 41 комментарий

  1. Лягушки — здорово, не знала этого стиха — ведь и вправду маленькие будды. а из фантастических повестей, мне кажется, Вы зря их от повестей отделяете — всё вместе — славно.

    Вообще же он, конечно, в целом относится именно к советской, то есть упрощённой и морализаторской поэзии.

    • Там есть еще несколько красивых вещей — немного, но есть. Подражательных по схеме образования, но увиденных и прочувствованных самостоятельно. А потом, после войны, как отрезало. Как и не было никогда.
      Собственно, еще во время, но тут ничего ведь не скажешь — каждый по-своему реагирует на такие потрясения. Достоинств его в рамках советских понятий о «поэтическом мастерстве» я не касаюсь вообще — наверняка они были более чем достаточными.

      Повести я никак не отделяю, я в них просто не очень ориентируюсь. У меня была книжка в серии «Повести ленинградских писателей», где их было, мне кажется три или четыре, и вроде все фантастические.

      • Дело в том, что мне кажется, что собственно говоря Шефнер — это именно эти повести — грустные и какие-то обезоруживающие — сразу видно, что написаны удивительно милым человеком. И про крылья, которые нужны разве что деревенским почтальонам, и про четвероногую курицу… И про Васю с Марса

        • Очень может быть. Я плохо помню эти повести. Помню метро из Ленинграда в Москву, автомат этот, оценивающий стихи, «Плиску» еще… В любом случае, на фоне того, что… Ой-ой-ой, сказка про белого бычка получается.

          Повести и точно были милые, но мы-то говорили о стихах.

  3. «Лягушки, словно маленькие Будды на бревнышке сидели у пруда» —
    Это, пожалуй, из Заболоцкого, учителя Гитовича.
    Еще у Шефнера было одно-два красивых стихотворения под конец 60-х… Но в целом поэт микроскопический, конечно.

    • Гитовича я очень давно читал, так что даже не знаю, чему его там Заболоцкий выучил. «Курить выучил, всему выучил», — как сказано у Бунина в «Темных аллеях». Ничего, перечту, когда его выпустят в Большой серии. Ты не знаешь, как до этого вообще дело дошло и что у них там происходит? Это при том, что не только Большой или Малой серии, но и просто никакого, например, Чурилина не имеется. Лучше бы всю довоенную Малую серию переиздали.

      Но здесь, про лягушек, я все же думаю, — скорее Бунин. Это все же прямой ход. Там есть стихотворение про веранду — хорошее, 38 г. — там чистый Бунин.

            • Параллели? Да, вероятно. Но там еще есть окончание, у этого текста:

              <...> Молчали все цветы на стеблях тонких,
              И тишина, казалось мне тогда,
              Давила на ушные перепонки,
              Как на пловца глубокая вода.

              Но слышалась мне в длительном молчанье
              Болотных трав, видневшихся вдали,
              Невидимая дрожь существованья,
              Корней шуршанье в глубине земли.

              1938

              Тут уж скорее коллега Шубинский правее: «Невидимая дрожь существованья, / Корней шуршанье в глубине земли» скорее на Заболоцкого науськивает.

      • Они издают все, что кто-то предлагает, если только у Александр Семеныча не возникнет личных возражений. Иногда они возникают. Я, например, предлагал им Аронзона. Начальство «Академпроекта» было за, но он — против. Это было еще в период моих с ним не враждебных отношений, так что личный мотив исключен…
        Гитович поэт совсем никакой, Заболоцкий в его стихах не чувствуется, но что он давал читать Шефнеру «Столбцы» и «Вторую книгу», сомнений нет.

        • Согласен с Вами, что Гитович (кроме его китайцев) малоинтересен. А у Шефнера и позднего кое=что встречается ( в книжке «Своды» два-три стих).
          Просто он был ( в первые послевоенные годы) на безрыбье чем=то точно.
          А потом, как это случается иногда, переплыл в разряд поэтов «для среднего школьного возраста»: на его примере учителям. думаю, методически удобно, как на басенном материале. показать как увидеть в стихах «второй план» (ну, третьего и далее и верно нет…)
          Но вот про Аронзона, простите. дорогие коллеги, но мне пердставляется — ну вовсе .. Ну ни строчки не запоминается… И слышал я его дважды. И читал… Может тут биография работает сильнее. чем стихи?

          • Я’ так, стоило один раз прочесть, запомнил многие стихотворения целиком; это для меня что-то насущное 🙂
            У Аронзона — он вообще, по-моему, у нас такой один — какое-то уитменовское исступление, только умнее, конечно, и печальнее.

            Почитайте Аронзона!

            • Я же говорю. что читал. И ни слова не осталось. Всё тут же улетучивается у меня. Даже то, в чём он просто подражает Бродскому. А совсем своё — ну ничего не остаётся.А вот интересно, можете ли Вы сказать. (навскидку. понятон) чем он для Вас интересе, конкретно. Точнее. чем он отличается от других, его и только его интонации?

              • Дорогой Василий Павлович! Давайте я Вам за Василия Бородина отвечу, чтобы не смущать его юности. Я, например, помню гораздо больше строчек и стихов Аронзона, чем Бродского. Разбудите меня сейчас ночью и я Вам скорее выпалю: «Боже мой, как все красиво…», чем про какие-нибудь «волны с перехлестом» или «Васильевский остров». Хотя (видимо, необходимая оговорка) многие стихи Бродского я очень люблю.

                Ну, вероятно, нет у Вас какого-то канала подключения к Аронзону — ну что же тут поделаешь. В конце концов, это не страшно. У меня, например, очень узкий канал подключения к Пастернаку. А стихи, например, Сологуба, кажутся мне топорными, хотя «Мелкий бес» — одна из моих любимых книг.

                На Ваш основной вопрос я отвечу предельно просто; есть у Аронзона 20-30 стихотворений, от которых у меня озноб по спине идет. Все остальное для меня начинается после.

                Что же касается проблемы «Аронзон — Бродский», то она известна. Только еще неизвестно, кто у кого (Аронзон все-таки был несколько старше, а в этом возрасте 2-3 года существенная вещь). Я бы сказал так: несколько лет, в середине 60 гг. (когда Аронзон, собственно, еще не являлся «настоящим Аронзоном» — на мой взгляд, он стал великим поэтом в последние два года перед смертью) они хлебали из некоторого общего колодца, иногда даже одной ложкой (если Вы имеете в виду то же, что я имею в виду — сверх-длинностишные вроде «старцев-евреев»).

                • Дорогой Олег, Вы правы.Нет у меня»канала», то есть не моё это. А вот то, что я , будучи в самой межпоэтской каше этих 50-х и 6О-х годов Бродского знал с его первых стихов, а Аронзона ( да тут же и о нём) услышал только на его первом выступлении в Доме писателей лет на 8 позднее. Когда Бродский уже сидел в Норенской)И никто из моих ровесников о нём не знал до этого выступления, ручаюсь по крайней мере за Лёню Агеева, за Лёву Друскина За Рида Грачёва, Иосифа Бейна, За Г.Бена , Усову, Комарову, Сашу Щербакова(покойного).. Да и ребята из моего лито в Невской Би=бке … ( Ширали, Кривулин Бешнковская,Беспалько) о нем ранее не слыхали)
                  Так что дело не в возрасте, а когда и кто из них написал то, на что мы все обратили внимание????
                  Ну а словом «великий» не будем разбрасываться… Это ведь не градусником мерится…

                  • Словом «великий» я обычно и не разбрасываюсь. Просто в данном случае это мое годами складывавшееся и давно сложившееся убеждение. Я его, естественно, никому не навязываю. Но и не скрываю.

                    А что касается описанных Вами жизненных обстоятельств, то, думаю, многое связано с психологическим свойствами Аронзона, с его кругом, с его способом существования. С его судьбой, наконец. Судьбы у всех разные. Мне трудно обо всем этом судить, я в те времена ходил в 216 среднюю школу на улице Марии Ульяновой. Когда я был молодым поэтом, т. е. в середине 70 гг., Аронзон уже прочно был тем, что по-немецки называется «Geheimtipp», т.е. его знали и любили немногие, но очень сильно. И гордились этим знанием. Я его впервые прочел году в 78. Чуть позже, к началу 80 гг. уже и упомянутый Вами Кривулин вовсю противопоставлял его Бродскому и хвалился знакомством с ним. Мои знакомые (Борис Понизовский и его круг) знали его, дружили с ним и восхищались им еще при его жизни.

                    Но давайте мы не будем больше спорить об Аронзоне. Точки зрения определились достаточно отчетливо, а переубеждение в таких делах практически невозможно.

                    P. S. Как ни странно, я вспомнил человека по фамилии Беспалько, я его немножко знал. Даже книжку его читал лет 25 назад (на мой вкус, среднюю).

                    • Я немножко почитала Аронзона. Спасибо! Странное сочетание трагедии и невесомости. Трепет и полёт. Последнее стихотворение.

        • А помнишь замечательную историю (Лена рассказывала), как Кс. Кумпан принесла ему Цветаеву, а он потребовал уменьшить количество неоправданных тире?

          Но из самого забавного была его внутренняя рецензия на книжку Кривулина в «Советском писателе», еще кажется не кассетную, а четез Клуб-81 по договоренности с «Кураторами». Витя мне показывал, не зная смеяться или плакать — рецензия была в целом отрицательная, но дело не в этом: филологический уровень был замечательный. Напр. он обвинял Кривулина в употреблении неоправданных (опять неоправданных) неологизмов и в качестве примера приводил слово «зовомый».

          Впрочем, если статейки его почитать, то и не такое сыщется. Статья Горбаневской про «Аполлона в снегу» — она же есть у нас на сайте?

  4. «И, на меня уставив изумруды
    Недвижных глаз, бездумных, как всегда»

    напомнило

    «Смотри, — сказал певец безмудый, —
    Мои алмазы, изумруды —
    Я их от скуки разбирал…»

  5. Удивительное дело: читая стихи Шефнера и его же прозу, возникает ощущения, что это два разных человека писали. Поэт Шефнер — это прозаик, по недоразумению пишущий в рифму, жуткий морализатор, эдакий прилизанный Асадов. А вот Шефнер-прозаик — это поэт подлинный. Его «Лачуга должника» или «Человек с пятью НЕ» — образцы не просто изумительной ироничной словесности, но прозы в высшей степени поэтичной. Забавно, но лучше всего Шефнеру удавались те поэтичесие строки, которые он писал в шутку, хохмы ради и рассыпал их по страницам своих повестей. Вот эти «семечки» прижились, ушли в улично-народное бытование. Пролистав стихи Вадима Сергеевича (то, что наличествует в дом. б-ке), попробовал составить «Бест» — то, что действительно кажется стоящим. Негусто набралось. Выложил вот здесь: http://evkharitonov.livejournal.com/3548.html#cutid1

        • Re: много смешного

          А вот некстати, Иван:

          Вам ничего не говорят строчки:

          «В шатрах ахейцев женщины кричали/ и до утра не проспались цари…»

          и

          …»бог счастливого случая, Кайрос, задушен в гостях»?

          Я их помнюс юности,мне казалось, что это Динабург, но найти не могу.

            • Дорогой Герман, огромное спасибо. Я этого не видел, п. ч. когда я интересовался, «Яндекс» этой ссылки еще не приносил, а потом я не повторял запроса.

              Это несомненно сонет из подборки сонетов, которая была у меня в юности «на руках». При этом речь о Генделеве точно шла — только не помню, сам я это вычислил или всё же слышал где-то. Но потом кто-то сказал очень авторитетно (и потому еще авторитетно, что подборка шла от него): Динабург. Такой человек тоже был или есть, Юрий Динабург, а на последующего Генделева это было совсем мало похоже, так что я его отвел на запасные пути.

              Очень любопытно.

                    • Мне кажется, это все же другое, несмотря на «антики» — там такое в основном рассудительно-инженерское полуироническое-полудидактическое… А это было всё-таки с большим напором и задором. Но сонетов этих там нету, и приводимого Кузьминским тоже. Кузьминский, конечно, тоже тот еще «авторитет бессмыслицы», в сымсле путаницы. Но в данном случае я ему почему-то верю.

                      Проще всего спросить самого Генделева — да когда еще он подвернется, я с ним сталкиваюсь раз в десять лет где-нибудь на полторы минуты, которые уходят на воспоминание о предыдущей встрече.

Добавить комментарий