Очень любопытное чтение в смысле дежавю — биография Ленца (вышла в 1992 г. в издательстве «Инзель») читается совершенно как советская литература: весь мир и вся литература предстают (и действительно авторшей понимаются) как противостояние «реакционного» и «прогрессивного», в самой тяжело-примитивной советской форме.

Как и у советских деятелей постоянно возникают проблемы с разными персонажами, вроде Гете или Пушкина, которые ах как приятно, чтобы были «прогрессивными», а они, сукины дети, почему-то не желают и норовят в «реакционеры». А уж очень не обругаешь — классик все-таки. Очень смешно тогда авторы этого типа извиваются и бьют себя хвостами по крупу.

Поскольку в биографии Ленца многое связано с Россией, эта примитивность получает дополнительную знакомость. Чего стоит — употребительно к веку Екатерины (представляемому читателю в полном соответствии с вульгарнейшей историографией советских 30-х гг., сейчас снова оживающей) постоянное употребление слова «царизм» — в самых неожиданных случаях: «Дом окружили «царистские полицейские»». Что это вообще должно значить, какие еще полицейские могли быть в русском царстве в конце Восемнадцатого столетия?

Но, в целом, многое, конечно, пригодится.

Начал читать драмы Ленца — язык совершенно упоительный. Правильно, конечно, Карамзину сказали в Юрьеве, который он проезжал по дороге в Европы, что — переводя на сегодняшний язык — у Ленца, несомненного гения от рождения, этой гениальности было на одну крупицу фосфора больше, чем нужно.

Но пишет — зачитаешься! И действительно — воздействие на «Воццека» Бюхнера абсолютно невозможно не замечать (хоть и пытаются).

Было бы мило когда-нибудь издать книжку о немецких поэтах в России — о Квиринусе Кульмане, сожженном в Москве, О Якобе Михаэле Рейнгольде Ленце, умершем на московской улице… Но видимо, уже в другой жизни.