РАЙСКИЙ САДИК
Все, кто умерли до меня, — Володя, Борис, Витя, Сережа, и Аня, и Лена — все они теперь собрались в райском садике со знаменитой картинки, быть может, лучшей картинки на свете.
Сидят, лежат, околачивают маленькие красные яблоки в корзинку, щиплют гусли, листают “Графа Монте-Кристо” у шестиугольного каменного стола, ложкой на цéпочке зачерпывают черную крупитчатую воду из колодца белого иерусалимского камня и спрашивают себя, когда я приду.
Не бойтесь, мои дорогие, я буду скоро.
У вас нет времени, чтобы определить это “скоро”. Его нет и у меня.
Скоро раскроются невидимые сейчас воротца во фронтальной стене белого иерусалимского камня, от которой левая стеночка не то вперед идет, замыкая садик в некий блаженный тюремный дворик, не то назад, и тогда это открытое место под стеной небесного Иерусалима и вы просто вышли на пикник.
Вы столпитесь у входа? выхода? — то ли в райской тесноте, то ли на райском просторе — и зашумите, когда я, растерянный, появлюсь на пороге: “Буратино! Буратино!..” — шучу, шучу, “Алик!” вы закричите, “здравствуй, Алик!” Шучу снова — когда ворота раскроются, сделается тьма, и блеск звезд, и шепот воды, и не будет ни вас, ни меня, и ни садика.