Текущее чтение — 5

И. Г. Прыжов. ОЧЕРКИ. СТАТЬИ. ПИСЬМА (Редакция, вводные статьи и комментарии М. С. Альтмана). М.,- Л., ACADEMIA, 1934

Ко всем прочим прелестям над вступлением «От редактора» написано черной тушью и своего рода писарским почерком: Из библиотеки композитора Бориса Александрова. Лично я никаких композиторов Борисов Александровых, кроме общеизвестного руководителя ансамбля песни и пляски Советской Армии, не знаю. Хотел бы я проследить путь этой книги из библиотеки советского композитора в библиотеку славистического семинара Франкфуртского университета им. Иосифа Виссарионовича Гете.

Издание, впрочем, более чем известное для нас: когда Моисей Альтман, филолог-классик и бакинский студент Вяч. Иванова, умер, во владение наследством вступил Валерий Аронович Дымшиц (Валера, ау — ты меня видишь на новом месте?) и мы, кажется, даже совершали экскурсию на альтмановскую жилплощадь у Сампсониевской церкви. Прыжова я читал примерно в те же времена, кажется, нам его давали читать, но, кажется, не дарили…

Тогда интересовали сюжеты вроде истории кабаков, очерки об юродивых и т. д. И не только нас. Рассказанная Прыжовым история о походе юродивых на Киев послужила, например, источником известной «маленькой поэмы» Е. А. Шварц.

Сейчас заинтересовали скорее очерки о Сибири, куда Прыжов был сослан по нечаевскому делу. Он создает в этих очерках самый настоящий русский вестерн — настоящий, а не поддельный, какой устроен в превосходном, в сущности, фильме Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих».

Общая идея Прыжова, писателя в общем-то малоинтересного — небрежного по нищете и пьянству компилятора, а по комплексу идей революционера-общинопоклонника не без позитивистского расизма, заключается в том, что переселенные в Сибирь русские — выродились, перестали быть русскими, а сделались особым, невежественным, злобным, хищным и жестоким племенем — смешавшимися с инородцами, в первую голову, с «братскими людьми» — «сибиряками». Сибиряк проводит свое время в охоте за «горбачами», т. е. беглыми и бродягами, которых убивает или сразу же или дав им несколько на него поработать. И Российское государство (естественный предмет ненависти Прыжова) приплачивает за мертвых бродяг, как американцы за скальпы.

Примерно тем же занимаются и буряты — как крещеные, так и некрещеные.

Самый же страшный род сибирского населения — казаки. Сибирские казаки, как русские, так и инородческие, исключительно дикари и звери, всегда готовые на убийство — и не только бродяг.

Положительным полюсом страшной сибирской жизни восьмидесятых гг. XIX в. являются староверы, «семейские». Они сохранили русский крестьянский тип (все сами красавцы, и женщины у них красавицы, рослые, белокурые, в отличие от маленьких черномазых, ленивых и злых «сибирячек») и традиционную русскую общину как систему больших семей, и как их начальство ни теснит, они везде обживаются и кормят всю Сибирь.

В этом роде Прыжов публиковал в газете «Сибирь», что ему особой любви сибирского населения не принесло.

Но вестерн, конечно, лежит во всем этом готовый — вынимай и снимай! …В другой жизни.

Любопытно, что в «Похождениях факира» Вс. Иванова, которые я недавно читал, описывается как раз сибирское казачество, из которого он родом — но через лет двадцать-двадцать пять. Жизнь диковатая, провинциальная, жестокая, но не такая… чудовищная… Скорее провинциальная тоска, чем фронтир с приключениями. То ли за двадцать лет сибирские дела удалось поставить на путь цивилизции (что скорее всего), то ли Прыжов с его русизмом и расизмом очень переувлекся (что тоже скорее всего).

Интересно подумать в этой связи о рано завязавшихся связах между русскими революционерами самого отчаянного толка и миллионщиками-староверами, нашедшими свое естественное завершение в финансировании Морозовыми и Щукиными большевиков и эсеров — любой силы, так же, как и они, потомки раскольников, беглецов и саможогов, ненавидящей Московско-Петербургское государство и готовой его уничтожить. Вполне возможно, что они были даже согласны на то, что государство будет уничтожено вместе с ними. Вот ведь настоящий, а не придуманный «малый народ» Шафаревича.

Не помню, кстати, писал ли я про «Факира» — удивительная книга: написана талантливейшими фразами, врожденное качество прозы совершенно очевидно — а книга плохая, никакая, скорее даже.

Еще одна «сибирская» книжка, которую я недавно читал, это «агитационный роман» Зазубрина 1921 года о гражданской войне в Сибири — с выразительными описаниями нечеловеческих жестокостей, вполне соответствующих объявленной у Прыжова цене человеческой жизни в Сибири, но… — только с одной стороны, конечно. Как раз сибирские крестьяне, «сибиряки» оказываются страдающей стороной. Колчаковские головорезы обращаются с населением богатых сибирских сел не как с соотечественниками, а как с покоренным диким племенем. Впрочем, смысл любой гражданской войны не в том ли, что соотечественники обращаются с соотечественниками как с чужим и ненавистным племенем? Такое ощущение, что некоторые соотечественники соскучились по гражданской войне, как всегда забывая, что резать будут не только они — резать будут и их. Ну, это см. выше.

Текущее чтение — 5: 4 комментария

  1. Борис Александров не только наследственный руководитель известного коллектива, но и сын регента храма Христа Спасителя и, наконец, автор «Свадьбы в Малиновке».
    Еще он был соседом по даче в Абрамцево. Всегда стоял у забора и безучастно смотрел на проходящих.

    • Думал, очевидно: «Не этот ли марамойченко стыбзил у меня Прыжова?»

      «Свадьбу в Малиновке» я пытался пару лет назад пересматривать. И терти не выдержал, начало тошнить от какой-то запредельной фглупости и бездарности.
      А вот «Трембита» — хорошая, Имеются в виду фильмы, понятное дело.

Добавить комментарий