О резервной мифологии «Улисса»

Обычно считается, и сам автор говорил об этом, что в мифологической структуре «Улисса» Улиссом, т. е. странствующим отцом, является Леопольд Блум, шатающийся день-денской по Дублину-миру, а его «сыном» — Стивен Дедалус. Молли с ее поющим фраером естественно принимает в таком раскладе роль пускай неверной, но Пенелопы.

Между тем, коллизия «отец — сын» является в контексте «Улисса» не такой уж и однозначной и с легкостью переворачивается. Интересно, не обращал ли уже кто-либо внимание на саму фамилию Дедалус, приданную «художнику» на этот раз в «последней молодости»?

Дедал, строитель критского Лабиринта, ведь не только самый великий изобретатель и конструктор античного мира, но и твердо маркирован в мифологии своим «отцовством». Не бродит ли он по выстроенному им Лабиринту-Дублину в поисках потерянного сына, Икара, этого первого в мире летчика-испытателя и, даже можно сказать (исходя из высоты подъема), первого космонавта, своего рода древнегреческого Гагарина. Только вдвоем они могут покинуть Лабиринт — но, несомненно, уже за пределами романа. В пределах романа они должны лишь найти друг друга и начать подготовку побега. И по всей логике этим сыном-космонавтом, не взирая на разницу в возрасте (что она для мифологического сознания?), может являться только Леопольд Блум!

Любопытно, что внутри этой конструкции Молли оказывается никем иным как Минотавром — женским полузверем, сидящим в центре Лабиринта и ждущим утоления своего нечеловеческого голода-вожделения.

Вероятно, вот так же и Джойс, наверно, хотел Нору свою запереть в каком-нибудь таком лабиринте, хоть и без особенной веры, что туда к ней никто не проберется…

В этом смысле вполне можно сказать, что Лабиринт-«Улисс» был для того и написан, чтобы окончательно вырваться из Дублина, потому что где бы Джойс, с предыдущего романа вполне отождествлявший себя со Стивеном Дедалом, ни жил — в Триесте, Париже или Цюрихе — частью своего существа он всегда одновременно блуждал по выстроенному им лабиринту Дублина. И для этого ему нужно было найти в Дублине сына, который (повторяю, за пределами романа) будет принесен в жертву богам по ходу — по лёту — побега.

Вполне допускаю, что вышесказанное наблюдение могло за почти сто лет джойсоведения придти кому-нибудь в голову, и не единожды. Но поскольку у меня оно выдумалось совершенно самостоятельно, то и радуюсь я ему как своему собственному открытию.

О резервной мифологии «Улисса»: 2 комментария

  1. Честно говоря, всякий раз, когда я слышу про «нечеловеческое вожделение» Молли, мне кажется, что это не из книги Джеймса Джойса «Улисс», а откуда-то совсем из другого источника, мне неизвестного.
    Хотя я, конечно, наверняка очень многое в книге упустил.

    Оговорюсь, что в остальном ваша идея мне нравится, тем более, что сыновство Блюма вообще играет не последнюю роль в композиции.

    • У Минотавра должен быть голод. При исполнении его роли зрелой красавицей Молли Блум голод перекодируется в вожделение.

      Подробностями я сейчас не занимался, это была всего лишь случайная мысль к Блумову дню: о чем можно еще подумать.

Добавить комментарий