РЫБЫ-КАНАРЕЙКИ И НЕСГОРАЕМЫЕ УШИ

В парикмахерской — толстогубые рыбы алого пера. Тех рыб я знаю: в китайском ресторане, тихо сгинувшем по соседству, они обозначали размер дани триадам. Теперь не обозначают, зато поют. Как птицы. Прижимаются шевелящимися губами к аквариумному стеклу — и поют.

Временно онемев, мычу и тычу пробегающему мимо турецкому Фигаро. Он тычет в ответ чуть выше: если привстать, на аквариуме злаченая клетка с канарейками. Канареек со стула не видно, они приткнулись поближе к стенке — и поют.

Отворачиваюсь и с изумлением наблюдаю за действиями мужского мастера: длинношеей горелкой, извергающей голубое пламя, он обмахивает уши клиента.

А не больно ему, спрашиваю, садясь. — Нет, конечно, смеется. — Но зачем? — Как, а волосы в ушах? спрашивает и загадочно добавляет: У нас, у турок, везде волосы…
И поет.