Следовало бы обратить внимание просвещенного читателя на публикацию Александра Шарыпова в свежей «Волге».
Во-первых, потому что это странно и местами хорошо.
Во-вторых, потому что радует, что о нем помнят в наши беспамятные времена. И даже, сообщает публикатор Олег Зоберн, выходит книга: Книга Шарыпова должна вскоре выйти в московском издательстве «КоЛибри», называться будет «Клопы» – по одному из лучших рассказов автора. Она войдет в новую книжную серию «Уроки русского», которая, надеюсь, обозначит границы современной прозаической «возвращенки».
Дай-то бог, дай-то бог, как говорил денщик Балоун, когда его разыгрывали насчет внеочередной пайки.
В-третьих, я был с ним совсем мало, но все-таки знаком. В 1997 году в Берлине произошел фестиваль русской литературы, на него приехали и Сергей Вольф, и Асар Эппель, и Александр Хургин, и Григорий Остер, и Анатолий Гаврилов, и вот — Александр Шарыпов. Много времени на знакомство с ним, да и с кем бы то ни было еще, у меня не было — мне выше крыши хватало забот с Вольфом, вдохновенно скользившим и подпрыгивавшим на гребне запоя. Он был алкоголик-серфингист. Но Вольф в Берлине — это отдельная опера. Сейчас я о Шарыпове.
В воспоминании остался человек-мальчик (хотя мы одного возраста, как сейчас выяснилось), но казалось, эта юность была его болезнью. Точнее, казалось, что он был юностью болен, и казалось, смертельно. Так оно ощущалось тогда — потом, к несчастью, подтвердилось.
На память осталось несколько владимирских альманахов начала 90-х гг. и ничего еще не значившее имя для меня: «Леня Шваб»: Был у нас во Владимире Леня Шваб, но уехал в Израиль. Через восемь лет в круглосуточном буфете гостиницы «Россия» мы говорили с Леней Швабом о Владимире: о Шарыпове и Гаврилове, поглядывая время от времени в залитое тающим блеском окно: черное масло Москва-реки текло по светящимся косым желобам к гигантскому белому ящику с разноразмерными бутылями — на розлив.
В общем, хорошо поступил журнал «Волга», что напечатал Шарыпова. Да и вообще, журнал неплохой. Я, конечно, давно уже запутался в журналах «Волга», хотя когда-то очень давно там даже печатался. Но, кажется, это была другая «Волга»?
В любом случае вспоминается анекдот про старого еврея, которого пригласили в ОБХСС и задали ворпсо на засыпку: может ли он купить «Волгу». Еврей долго думал, думал, скреб лысину, теребил губу, потом сказал: нет, не могу. Ну, разве что денег займу у родственников, продам кое-что…
Ну, идите, сказали ему, мы видим, что вы честный человек.
Еврей выходит из ОБХСС, бредет по улице, трет лысину, бормочет: Волга… Волга… пристани какие-то, пароходы… Зачем она мне нужна, эта Волга?
Кстати, если произойдут дальнейшие сецессии, то «Волга-Волга» очень хорошее название для журнала.
Очень трогательно.
Текст О НЕУПОТРЕБЛЕНИИ СЛОВ «БЛЯДЬ» И «ХЕР» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ был опубликован давным-давно в «Двоеточии» (ещё бумажном), о чём г-ну Зоберну прекрасно известно.
Мы сами не местные.
Это я так, Олег, пары выпускаю.
От самого-то г-на я уже отфрендилась намедни.
С легким паром тогда!
🙂
Если речь идёт о Сергее Вольфе — Петербургском поэте — то для меня это — очень хороший поэт…
Это очень большой поэт!
Да, Олег — именно что в буфете, именно что в «России». Благодарен вам с Олей за те дни.
Шарыпов был так щедро, так бесспорно талантлив. Читал сейчас «Волгу» — то цитата из моих каких-то неимоверно древних стихов, то наш с ним разговор буква в букву, я уже забыл, а он напомнил. Странно, все очень странно.
Странно, но почему-то утешительно. Хотя это само по себе в свою очередь странно.
Значит, и я, скорбный, тоже возвращенец — книжка в той же серии выйдет. И Гаврилов, кстати, будет опубликован.
Ах вот как?
А я почему-то запомнил (на всю жизнь, выходит), как мы купили с Сашей и Толиком Гавриловым бутылку Бордо и по дёнеру, зашли ко мне в комнату, стали пить и говорить. А Саша бокал свой выпил, а дёнер ушёл есть к себе в комнату. Стеснялся, что у него может получиться неловко. Одной рукой.
Очень он к себе располагал. И как-то легко, ничего для этого не делая.
Да, пожалуй.
13 лет прошло, страшно подумать. И Вольф 5 лет как умер.
Быстро всё. Извините за перепев — странно и быстро.
Олег, если можно, вопрос незнающей: почему «возвращенка»? что имеет в виду комментатор, когда он говорит «больше любимы славистами, за рубежом», «проза на экспорт»? я правильно понимаю, речь о бол. или мен. современной русской литературе, которая почему-то (почему?) выходила не в России, хотя писатели никуда не уезжали? в чем был критерий экспортности?
спасибо!
Я с Олегом Зоберном незнаком, поэтому не могу в точности сказать, что он имеет в виду, говоря о «возвращенной литературе». Могу лишь предположить (и по моим наблюдениям так оно и есть), что литература, опубликованная в 90-х гг. (в том числе и написанная до того) может уже снова считаться вытесненной и «позабытой». Что связано не только с удивительным качеством нашего народа, обладающего памятью заметно короче девичьей — сейчас уже никто не помнит не только советское время, каким оно действительно было, и не только 90 гг., про которые рассказываются Б-г весть какие сказки, но и начало нулевых уже в достаточной мере в тумане. Но и специально — издательско-книготорговая ситуация, сформированная в последнее десятилетие (об этом в знаменитой Олиной статье) привела к тому, что сейчас практически всякая литература, которую можно назвать литературой, а не «собачьей радостью», является «забытой» литературой — и следовательно может быть «возвращена».
Да хоть и меня можно начать «возвращать», хотя я постоянно печатался все это время, рецензировался и как бы даже не обижен вниманием. Но существую за пределами «пещерного гламура», в который превратили «текущий литературный процесс».
А что касается славистов, то я не понял, откуда Вы это взяли, у меня тут в комментариях я этого не видел, но вообще насчет якобы таких могущественных славистов в России существует масса вполне бессмысленных предрассудков, связанных с присущим советскому человеку мифологическим мышлением. Как и вообще про любую «заграничную жизнь». Причем, что интересно, эти предрассудки часто от жизни за границей совершенно не проходят, я видел людей, проживших на Западе по 20 лет и несущих всю ту же самую гиль про «славистов».
Олег, про славистов взяла у Зоберна, которого назвала комментатором, потому как он написал вступительное слово к публикации. в этом комментарии Зоберна много картинок-парадигм типа этой, про славистов, или про «прозу на экспорт», с которыми я не знакома и о подразумеваемом смысле которых могу только догадываться. поэтому спросила Вас. несмотря на недоразумение с «комментатором», Вы ответили на мой вопрос. спасибо.
если же отвлечься от контекста: пока Вы писали ответ, я читала Шарыпова и мне понравилось. понравилось и слово и ход его мысли. есть в его манере легкая занудинка, занудинка провинциала, у которого время состоит из мыслей и он его расширяет, наполняя исключительно ими. эта занудинка в вытягивании текста.
еще бросилось в глаза – это уже опять к контексту, – отсутствие у Шарыпова напряжения по поводу соседей. сейчас (думаю о «русских» премиях и дискуссиях вокруг) такого ненапряженного интереса представить себе нет возможности. отсутствие этой возможности, обусловленное нынешней русской жизнью, давит на литературу. давление искажает не только лицо, но и характер. поэтому «мифологическое мышление» что советского, что постсоветского человека, не так сущностно, как вынуждено.
Я лично полагаю, что сегодняшние «контексты» — ложные в том же смысле, в каком они были ложными в советское время.
Тогда тоже существовал «литературный процесс», какие-то люди, необязательно даже неталантливые, получали какие-то премии, какие-то критики вели дескуссии о каких-то «поколениях сорокалетних», о «производственной прозе», о «деревенской» прозе, о «тихой лирике», нетихой лирике и о прочей ерунде. ДЛя тех, кто был внутри и дляь тех, кто видел только эту реальность, создавалось впечатление, что да, вот такие сейчас проблемы, такие сейчас тенденции, такова сейчас жизнь и такова литература. И это не отражало никакой реальности, кроме реальности искусственно созданной литературной машины, обслуживающей совершенно выработавшую ресурс машину государственную. СОветский СОюз погиб, как к этому ни относиться, от морального износа, в том числе от морального износа своей «культуры». В реальности русская литература и мышление по ее поводу происходило совсем в других местах. В 90 гг. эта советская машинерия рухнула вместе со всем устройством советской жизни, в нулевых потихоньку снова собралась из остатков проржавевших деталей и неуклюже подделанных недостающих частей (почему собралась? — отдельный вопрос; прежде всего по причинам экономического характера, это было оборотной стороной повышения. И пытается производить все тот же скрип и скрежет. И очень усиленно делает вид, что сама верит в свою настоящесть. «Настоящая русская жизнь» и «настоящая современная литература» (за исключением, по многим причинам, поэзии) так же невидимы сейчас, как они были невидимы в 80-е годы.
Олег Юрьев об Александре Шарыпове.
User referenced to your post from Олег Юрьев об Александре Шарыпове. saying: […] http://oleg-jurjew.livejournal.com/318001.html […]