Василий Павлович Бетаки, спасибо ему, напомнил мне в связи с одной уже отмененной строчкой про «заячьи следы» и «крестики вороньи», я кивнул, потому что их знал, но что-то меня потом весь вечер томило. Проверил — оказалось, что знал, да не совсем те следы и крестики.
А вот известно ли кому-нибудь: какой природы связь между этими строчками:
Пруд окован крепкой бронью,
И уходят от воды
Вправо — крестики вороньи,
Влево — заячьи следы.
Дм. Кедрин, «Зимнее» (1938 — стихи хорошие, хоть насчет «брóни» — употребление неверное и несколько комическое; пруд окован бронёй, а брóню или бронь получили сотрудники оборонных предприятий)
и этими:
Дремлют овцы, спят хавроньи,
дремлют избы, спят сады.
В небе — крестики вороньи,
В поле — заячьи следы.
Иосиф Бродский, «Январь» (конец 60-х, что ли, напечатано, кажется, в «Костре» с выкинутым Китежем, если я правильно помню эту историю; мне сейчас лень лезть в марамзинское собрание, да и не важно это сейчас)
Рас-/Исследовался ли уже этот вопрос? И снова скальд чужую песню сложит или как? У Бродского с перенесением вороньих крестиков в небеса они, как это у него часто бывает, потеряли физическую точность, но приобрели метафизическую красоту. Но, в общем, и Кедрин человек небезымянный. Кто-нибудь про это писал?
попутно
крестики следов от лапок
превратились в крестики птичьих силуэтов
Да, я это и сказал.
Но у ворон не крестики, так высоко они не летают. Кресты разве что. Я это и имел в виду, когда говорил об утрате физической точности.
я от ножиданности это написал
всё же скрытая неявная цитата притом с подначкой
может и случайной
интересно
я не знал просто этого случая
И я не знал, поэтому и спросил.
совсем в другую сторону и совсем не про параллели а скорее про созвучья — последняя строфа http://www.bg.ru/article/8293/
Стихи очень хорошие, Филипп. Есть ли тут созвучия в рамках гаспаровской методики переноса семантике через ритмические инерции — об этом можно было бы подумать.
Навскидку, особенно не углубляясь, — скорее нет. Иначе возникали бы мотивы зимы, снега и, главное, льда.
Да и ритмическая вариация чисто хореических (т. е. тех, что без дактилических окончаний, хотя они, конечно, тоже хореические) строк в целом очень отдаленная от обоих наших примеров.
Не зная, что Вы печатаете стихи в Вашем журнале. Впрочем, я его никогда в руках не держал, естественно. Да и вообще давно Вы не появлялись.
да — есть только в интонации,
или скорее случайная ассоциация — простите, что с ней влез — вот это «и уходят от воды» — просто на уровне параллельного чтения.
пока очень редко! к сожалению.
это второй случай — очень созвучные времени стихи, давно мечтал их напечатать.
ага, сам очень жалею что пропал. но читаю Вас — и так Вас не теряю.
другой такой случай
http://ayktm.livejournal.com/12108.html
Re: другой такой случай
Похоже, это сознательная цитата, насчет котофея (т. е. с ожиданием узнавания). «Школьную антологию» и сходные стихи вообщще бы следовало исследовать на предмет «предотъездного сведения счетов с литеатурным окружением. Я, кстати, склонен считать, что «Здесь жил Швейгольц…» — это, конечно, о Швейгольце, но представляет собой как бы последнее обращение к Аронзону, ближайшему другу Швейгольца, на которого вся история произвела очень сильное впечатление. Но с этим следовало бы разобраться отдельно и подробно.
Само-то по себе всё это вещи нередкие, эти «заимствования» — хоть Пушкина возьми; когда сознательно, а когда и к подошве прилипнет. Но здесь как-то уж очень неожиданно получилось, с крестиками и следами.
Крестики вороньи -> заячьи круги, треугольники, что угодно, но не следы.
(поскольку и то и то -следы же)
Я думаю это не могло не раздражать, при том что звучат эти 2 строчки замечательно, и способны заразно крутиться в голове.
Думаю Б. для спокойствия поместил их в логичный контекст
Мысль интересная, я понимаю, что Вы имеете в виду. Но в варианте Бродского — заметная оптическая несуразность (см. выше).
Я долго думал над этим Вашим соображением, немножко посмотрел примеры бытового и «литературно-бытового», т. е. в любительском сочинительстве, употребления и постепено пришел к выводу, что «вороньи крестики» — настолько давнее и закрепленное наблюдение и, соответственно, словосочетание, что метафорой практически уже не является. Скорее всего, это можно считать своего рода синонимом вороньих следов или их «специальным обозначением».
Т. е. и там следы, и там следы в прямом значении. Ну, это было бы примерно, как если бы было написано: «Под вешалкой стояли Танины лодочки и суконные боты Аграфены Степановны».
Попробую защитить пойнт
Вообще-то «вороньи крестики» и «крестики вороньи» — две большие разницы, в смысле «закрепленного словосочетания».
И еще, то что «крестики» именно в первой строфе- может рассматриваться как указание на первичный импульс, о котором я говорил.
Кроме того Б. в 1966г возможно был «проще», т.е. был ближе ко мне, чем к Вам (в этом вопросе).
О чем свидетельствует все стихотворение в целом
Re: Попробую защитить пойнт
Пусть наши точки зрения останутся как материал для размышления будущих исследователей.
Про Бродского и Кедрина не писал, кажется, никто, но я это обнаружил году в 1983 или 1984, и тогда же — точно помню! — говорил тебе.
В упор не помню, конечно.
Но вполне допускаю.
Да, и не конец 30-х, а 1963.
В марамзинском собрании оно входит во «взрослый» цикл «Песни счастливой зимы», который больше нигде (как единый цикл из 30, примерно, стихотворений 1962-1964 годов) не печатался.
Не конец 60-х, то есть.
Я посмотрел: напечатано в «Костре» в 1966 г. Но это неважно в данном случае.
1963 — дата написания у Марамзина. Важно это потому только, что с поэтикой «взрослого» Бродского этого времени (ср. «Старые английские песни», например) оно сопоставимо, то есть, может быть, написано было изначально «как взрослое». В конце 60-х он писал совершенно иначе.
Тут скорее существенно сопоставление с поэтикой позднего Кедрина.
Ну, я думаю, у Бродского такие непроизвольные заимствования из советской поэзии есть и еще. Но тут существенно, в какого рода тексте это заимствование произошло: в написанном «для себя» или в «халтурке» (хотя бы и не без души сделанной).
Собственно, тема — как раз и есть: заимствования из советской поэзии / использования советской поэзии у Бродского «после Слуцкого», грубо говоря, т. е. постепенно с года 60-го или 61-го. Но интересно было бы, если бы кто-нибудь проследил эти вещи у «среднего» Бродского и заодно проверил, насколько они «непроизвольны». Если бы они нашлись у «среднего», т. е. как раз примерно с 66-го по середину 70-х гг., то они бы нашлись и у «позднего» Бродского, п. ч. поздний Бродский в известном смысле эпигон среднего Бродского.
Но это вообще — сюжет для небольшой диссертации. Слава Б-гу, что мне ее не надо писать. В нашем же конкретном случае это просто так, частное наблюдение, которым я пока не знаю, можно ли воспользоваться.
Кстати, если ты смотрел у Марамзина, то это ведь то стихотворение, где был Китеж, который в «Костре» вырезали? Или я путаю?
Да-да, именно это стихотворение. У Марамзина с Китежем, конечно.
Там еще чудный комментарий автора должен быть, про то, что он не представляет ничего лучшего для русского ребенка, чем узнать, что такое Китеж. Можно с ним согласиться.