Авторы Проекты Страница дежурного редактора Сетевые издания Литературные блоги Архив

Илья Кучеров

Стихи

Маленькая ночная серенада

07.12.2009

12.12.2008

03.02.2008

11.11.2003

16.02.2003

Из книги
«Морской конек

Илья Кучеров

Адвент

Вторая родина – гнусавая латынь –
Кипит на кухне коммунальной,
Спешит погладить, – только ты остынь,
Сейчас со мной шалит квартальный.
Мы все уместимся на кончике зари
В стране размеренно-крахмальной,
Пока не возвестит удар часов финальный
Очнуться в облаке золы.

Парок от утюга стремится к потолку
И там свивается подобьем стяга,
Им беглый прапорщик потешного полку
Призвал на царствие варяга.
Он переделал мир бревенчатым штыком,
Измазал мелом, что отрез на платье –
Чтоб Золушка могла перевернуть распятье
Своим хрустальным каблуком.

Ко мне слетят мои собратья по петле
Во славу холода и боли,
Но на изнеженной, изверженной земле
В ходу совсем иные роли:
По дому едет черный воронок,
Жеглов с Шараповым спешат на дело –
И вновь им скалит зубы Лепорелло,
Взлетев под грязный потолок.

1999

 

Спарта

Он был моим братом и пил мое семя,
Пока я не стал за себя отвечать,
Но если настанет служебное время,
Нам вместе вращать рукоятку меча.

Зеленым налетом покроется лето,
Герой Перемышля выходит в дозор.
Пусти нас, Афина! С нас хватит полета
В овраг, где ракиты да вечный позор.

Во всех ощетиненных, больше не нужных
Скворешня нацелилась дулом летка.
Афина! Птенцам не пробиться наружу,
Работа твоя нелегка.

Нам вечер пожалует медное небо,
Куда корабли снаряжают на слом.
Афина вонзается в нижнее нёбо,
Сова подберет рулевое весло.

Мы встретимся снова – за верснем, за жовтнем,
За красной Треблинкой, где юшку хлебал.
Я ниже нагнулся – а пламя не жжется,
Лишь рыба сожмется и канет в хлеба.

2000

Из цикла «Видения
(стихи о болезни)»

***

А тридцатого ноги отнялись до плеч,
Невозможно понять чужеземную речь.

Наша огненная стая –
Птичьим стаям не чета –
Тихой песней пролетает
Там, где красная черта.
В небесах кастет играет,
Машет маленькой рукой,
Он горит и не сгорает,
Удаляясь на покой.

А у царицы хвост крысиный,
Только ты глаза не прячь:
Вот мешок из парусины
Преподносит ей палач.
Вот чехол из паутины
Надевают на картины,
Что лежат на чердаке –
Знать, приходит на крестины
Тот, кто с биркою в руке.

Славно режет месяц белый,
Звезды хлещут по бокам!
Обезглавленное тело
Передали по рукам.
Каждый сам его прославит,
Как увидит, как поймет:
Кто-то кровь свою оставит,
Кто навеки проклянет.

Я не знаю, доколе из мертвых восстал
Тот могучий мясник, что меня распластал,
Разровнял, и разнял – и оставил истечь,
Чтобы впредь понимал чужеземную речь.
Наблюдай эту жизнь и живи не дыша,
И когда на восток устремилась душа,
Значит в нижнем лесу под железной луной
Одноногие кони нашли водопой.

***

В. Шаламову – С. Стратановскому

По-над землей пересыльной в небесах вырубают кусты,
Крыльями хлопают: вдруг да попрятались где
Эмиссары из вражьего воинства?
Это верхняя тундра. А в нижней – летят ковыли-мотыли
На забытый огонь фонаря, что ржавеет вдали,
Втихомолку, на воле. О Господи, что же Ты делаешь –
Выпустил в небо колонну легких железных людей!
От нее не спастись – разве только быльем обратись,
Мгебром кавказским, тычиночкой в лоне травы,
Полным, короче, отстоем. Иначе – догонят, найдут,
Плюнет в лицо малолетка и орден пожалует.

А не захочешь – попробуешь воду из кружки железной,
В Вологде, в тридцать втором.

2004–2007

Читая В. В. Розанова

Нас крестили огнем, не водою,
Не Владимир, так после него,
Оградили скитской немотою,
Исцелили само естество.

Чтобы Бога явить без изъянов,
Чтоб достать до небесных стропил,
Наш родной человек Селиванов
Трижды кряду себя оскопил.

За него мы стократно страдали
И стяжали багряный венец.
Он святил самого Государя,
Государем был тоже скопец.

С той поры возводились бараки,
Выгорала дурная трава,
И в безбрежно сияющем мраке
Петухов умножала братва.

Нецелованный край плащаницы
Озаряет тайгу до Саян,
Со счастливой улыбкой на лицах
Корабли кровенят окиян,

А кругом приворотное зелье
Выкипает и рушится в ад,
Чтоб не видеть, как в блеске веселья
Чудодейственно пляшет кастрат.

2007

Магелланы

I

У калитки нет другой стороны,
За калиткою пустота.
В травяном океане, где все равны,
Теряется путь кота.

За калиткой спрятан запретный сад,
Где под утро все холодней.
Там тени от яблонь ложатся в ряд
С тенями змей и камней.

Кот незаметно ждет у ворот.
Назавтра они падут.
Над деревней звездный коловорот
Вызывает на Божий суд.

– Наша возьмет! – говорит Мицар, –
Если ты заслужишь покой,
Все равно Альгол привстанет с коня,
Коснется травы рукой.

II

Пролетит в небесах святой самолет
И опять пропадет в ночи,
Погружаясь в омут запретных вод,
Где спрятаны все ключи.

И кот уходит в ночной поход
Сразиться с силами зла.
Вот я и один – но в нынешний год
Одному не поднять весла.

Лишь сиди и слушай звездную тишь,
Дрожащий шепот воды.
В бесхозном подвале скребется мышь,
Пророчит вечные льды.

Так налей мне ведро холодной воды –
Вот-вот пахнет холодком,
И белые мухи сомкнут ряды
На блюдечке с молоком!

2004–2007

Из цикла «Остров сокровищ»

Но светит из дыр преисподней
Хазарская злая луна.
Каган, опасений исполнен,
Боится подняться со дна.
Его очертанья нерезки,
Его наугад узнаем
В изломе варяжьей подвески
С когтистым несытым зверьем.

Останется память могилы –
Дождливый речной перегной –
О белой одежде немилой,
О горней тропе неродной.
Последний огарок погашен
В холодной избе кочевой,
И нету печальней и краше
Для этих зверей – ничего.

Они собираются в стаи,
Хохочут, зовут за собой
Изломанной метиной стали,
Что раньше венчала собор.
Я из дому выйду на дождик,
Пойду на курганы одна,
И нет ни малейшей надежды
Когда-то подняться со дна.

 

* * *

Клен ты мой опавший, хватит прибедняться,
Пригибаться долу, петь кому не лень!
Ты послушай небо, слышишь, сани мчатся –
Это мчится в небе северный олень.

Альтаир и Вега пляшут на ухабах,
Едет Санта-Клаус, баловень и сноб,
Он везет подарки для дедов и бабок,
Для того, кто падал головой в сугроб.

То не Митридаты шли в Каппадокию,
Не Иосиф Бродский хаживал в носках –
Выпал вдоль дороги снег до самой выи,
Вот и мчит на ели ветер в трех соснах!

Он летит по склону над зимой и летом,
Над ненужным лесом белоперых птах;
Всех вернет до дому первый луч рассвета,
Снова пробавляться, превращаться в прах.

Вышли на дорогу заработать хлеба.
Видят: в небе солнце, а кругом луна.
Вот поймали солнце, расстреляли небо,
Все равно прибытку нету ни хрена.

2008

* * *

(читая Даниила Андреева)

Я делаю выбор и падаю вниз,
Привычно меняя оконный карниз
На мокрые камни двора.
А где-то внизу ожидает весна,
Что ловит прохожих все ночи без сна;
Она мне, конечно, сестра.

И встреча решится отскоком мяча,
Он выброшен в форточку так, сгоряча,
В расчете на нечет и чет, –
Но он упадет никакой стороной,
И все, что впоследствии будет со мной,
Из этого проистечет.

Планета объявлена слабым звеном:
Пусть путает счет, как торгаш на Сенном, –
Похоже, ее не спасут.
И мяч утверждает, что можно взлететь,
Но все же честней ничего не хотеть
И вместе явиться на Суд.

Наверное, это в тюремном бреду
Ты видел в Гашшарве и в лунном аду,
Пока не пробили подъем.
Когда говорят, что рябое бело,
За каждой личиной скрывается зло,
И нужно стоять на своем.

Мы встретимся снова, как стрелки часов.
Ты сдвинешь наложенный мною засов,
Воскреснешь, когда я умру,
Забудешь прозренье, простишь произвол,
Чтоб снова ступить на неструганный пол
С душой, устремленной к добру.

Закон воздаянья велит искупить
Те дни, что еще не могли наступить,
Беду, что еще не была, –
Но надо проверить, имеет ли он
Обратную силу, как всякий закон,
Рожденный велением зла.

Прошедшее время стоит, как стена.
Ты видел такое, что сам Сатана
Заполз в подземелье и сдох, –
А нынче осталась одна лишь игра,
Одна суета – словно взмах топора,
Деленный на выдох и вдох.

2008