Авторы Проекты Страница дежурного редактора Архив

Дмитрий Болотов

СТИХИ

 24.07.2005

 16.09.2002

Дмитрий Болотов


Из книги "НЕБЕСНЫЙ АД



Чорнослов

Не знаю, из каких широт
Я шишел-мышел-вышел,
Но чернослов я рыл как крот,
Иначе бы не выжил.

Я чернослов срывал и ел,
Не размочив водичкой,
Пока крошиться слово-мел
В петличке шло с гвоздичкой.

Когда зароют в чернослов
Мое гнилое тело,
Я буду зритель черноснов,
Бесстыжих до предела.

Когда сжует меня микроб,
Чернорабочий смерти,
Упрутся волосы-укроп
В упрямство черной тверди.

В родных широтах хорошо,
Не выхожу наружу,
Молчанья черный порошок
Ни звуком не нарушу.

В родных широтах ни души,
И мы то здесь как гости,
Хароша медные гроши
Проглатывает в горсти.

Я знаю, весь я не умру,
Все это понарошку,
Когда б Хароше на корму
Раскормленную кошку.

Когда ж, как смерть моя жирна.
Из пасти из зубастой
Черномурлыканье она
Выдавливает пастой,

Черномурлыканье ее
Я слушаю, кипучий,
Забыв, что существо мое
Лишь порошок сыпучий.

Он с чернословом вступит в смесь,
И с судорогой рвоты
Я шишел-мышел-вышел весь
В народные широты.


* * *

Во дворце голубом проживала царица,
И в окрестностях парк повелела разбить,
За деревьями скрыть, что в России творится,
От гораздых про то на весь мир раструбить.

Приезжали к ней в гости Дидро и Вольтеры
С самой толстой в Европе подзорной трубой,
Только, сколько трубой той вокруг ни вертели,
Не увидеть витиям России другой.

Голубые дворцы да пруда с лебедями,
Да ливанские кедры с карельской сосной
Просветители те, прослезясь, наблюдали,
И царицу сравнили со щедрой весной.

Но во царствие внука ея Николая
В гости к нам затесался французик Кустин,
Европейским прищуром на нас щеголяя,
Во своясях сякого про нас распустил.


* * *

Смешные Джоны хлопают ковры,
Смешные жены штопают шпалеры,
Тугое эхо входит во дворы,
От башен отлетает ошалело.

Курносица сморкается в чулок,
Пуговица ветхая пылится,
Верлену, верно, было отчего
Слезами беспричинными залиться.


* * *

1

Куда бежит горячая вода
По города луженым жилам,
В какое нет? в какое никогда?
В какое неизвестно старожилам?

Сантехникам известно, но они
Хранят о нем могильное молчанье,
Проглатывай горячее журчанье,
И сам его храни.

2

Все речки Петербурга черные,
Во всех них воды дребезжат,
На дне их косточки точеные
Преудрученные лежат.

По берегам торчат перила,
Взрастая из гранитных клумб,
Во все луна свой рог вперила,
И все залив смотал в свой клуб.

Все речки Петербурга черные
Во всех них воды дребезжат,
И, став на корточки, ученые
          визжат, коты
Коты                    визжат.


* * *

Собака лакает из лужи,
В которой сияет бензин,
И лужа все мельче и уже,
Уж только полоска грязи

Осталась от лужи, виляя
Пугливым остатком хвоста,
Собака бежит, ковыляя,
Куда-то в другие места.

Теперь источает сиянье,
Заметней всего в темноте,
На некотором расстояньи,
Бензин у нее в животе.


* * *

На улице лает собака,
На кухне пылает плита,
Цветной телевизор из мрака
Во мрак посылает цвета,
И осень любви простирает,
Как крылья в дома и дворы,
И прямо в крови расстилает
Цветные, как пламя, ковры.
* * *
Как странно устроены люди,
Из мяса они и костей,
В их плавные спины и груди
Ныряют дельфины страстей.

Да, люди устроены странно,
И все же гораздо странней
Устроены разные страны,
Из разных они областей.

А птицы устроены проще,
Они от крыла до крыла,
И только летают по роще,
Толкая сквозь воздух тела.


Ворон

По крыше марширует ворон,
Дамасский клюв его блестит,
Неровен час, и шаг неровен,
Оступится – и полетит.

Цепляясь крыльями за воздух,
О землю клюнется двора,
Издаст скупой прощальный возглас,
И обратится в комара.


* * *

Деревья растут,
Деревья растут,
Деревья растут, но они упадут.
И птицы поют,
И птицы поют,
И птицы поют, но они устают.
И рыбы плывут, но не в силах доплыть,
Все реки сливаются в синюю нить,
Все нити сплетаются в синюю сеть,
Прорвать эту сеть никому не суметь.

И сеть вынимает усталый рыбак,
И ведь понимает, не вынуть никак
Ни рыбы, ни птицы, ни нити из синей сети.
Деревьям, упав, не расти,
Не расти,
Не расти.


* * *

Скажи мне, как падает птица,
Как птица с подбитым крылом
Не может на землю спуститься,
А падает к ней под углом.

Нет, лучше смолчи мне, как рыба,
Как некуда рыбе упасть,
А либо всплывает, а либо
Взлетает, поддетой на снасть.


* * *

Из комнат тянет утюгом,
Постой, куда ты, Таня?
Бегом, сметая все кругом,
И молнии метая.
Утюг домашний наш символ,
Плейбой электро-гладкий,
Он легче справится всего
С любой душевной складкой.
Недаром любят утюги
На севере и юге,
И примиряются враги,
Когда, отпарив брюки,
Они садятся и встают,
Вдыхая запах пара,
И погружается в уют
Супружеская пара,
Так, уходя под тонкий лед
И в топкое болото,
Шипит горящий самолет
На спящего пилота.



* * *

Женщина за швейною машинкой
Монотонной двигает ногой,
Не боясь случайною ошибкой
Повредить работе дорогой.

Ловко тканью управляют пальцы,
Прыгает послушная игла,
На паркет полупрозрачным панцырем
В палец толщиною пыль легла.

Был ли дар случайным, дар напрасным,
В хладных крыл, мой ангел заводной,
Стрекотании однообразном
Распылились звезды до одной.


Река Керулен

Под мостом протекает река Керулен,
Голубая река Керулен.
А вода до груди посредине в реке
Голым людям с рыбой в руке.

Люди смотрят на мост, мост хрустально-незрим,
Нам не видим, но им вдалеке
Он сверкает слепя, он прозрачен и прост
Голым людям с рыбой в руке.

И в их мокрой груди гулко бьются сердца,
И река им и мать и сестра,
Им и рыба броня, заменяет коня,
Отражает сверканье огня.

Мост горит, отражаясь в реке Керулен,
Освещая в ней бьющихся рыб,
Рыбы бьются в руках, а река говорит,
Воды вьются, а рыба горит.

Под мостом голубая река Керулен,
Над рекой простирается свод,
Кабы я был монголом в реке Керулен,
Я б брал рыб среди вьющихся вод.

Посреди до груди доходила вода,
Я смотрел, но незрим впереди,
Я смотрел, но не видел Его никогда,
Как и рыбу в груди.


* * *

Возлюбленная Бай Цю Лянь,
Воды овальной дева,
В озерное зерцало глянь
Волшебницей без гнева,

Ты цвет твой зеркальце спроси,
Вздохнув на светлый глянец,
Слезой щекотной ороси
Смеющийся румянец.

Бай улыбаться было лень,
Целоваться скучно,
Бай бы валяться целый день,
Бы вялиться на солнце.

Возлюбленная Бай Цю Лянь,
Воды овальной дева,
Поедем б,Лянь со мной в Любань,
Елдыть твою налево,

Воды овальной наливай,
Цю Лянь, срывая ландыш,
Ты ж лишь Китай не покидай,
Где побывал не каждый ж.

В озерное зерцало дунь
Для вящего гляденья,
Бай бы валяться пущий день,
Колдунья ведь и ведьма.

О Бай, о дай, не засыпай,
Люби меня в чулане,
Жерлом разорванный сипай
Любовь Ли Бо к Цю Ляни.

О дева озорной воды,
Колдунья льда и пара,
Ли Боя за нос не води,
Ли Бой ль тебе не пара?

Бай улыбаться будетлян,
Из Байя в Бобэоби,
Не баю-бай ни Цю, ни Лян,
Ни Лян ни Цю, вы обе.

О дева озера Дун Тин,
Дарю тебя дракону,
Сдаю Цю Лянь ему в утиль
По древнему закону,

О Бай, любой мой бой с судьбой,
С недремлющим драконом,
Закончится для нас с тобой
Мучительным доконом.

Гуд бай, о Бай, не погибай
В излишествах дракона,
Лишь только дай Ли Бо губам
Коснуться до локона,

И, как расходятся круги
По глади, глядя, зыбкой,
Позволь удить тебя в груди
Все бьющеюся рыбкой.


* * *

Принцессы сеяли горох,
А принцы пили квас,
Лишь был один от нас далек
Прекрасный принц Левкас.

Он про любимую свою
Раздумывал не раз,
И слез обильную струю
Ронял из грустных глаз,

И с треском лопались стручки,
И квас шипел, как змей,
И принц Левкас сужал зрачки,
И становился злей,

Но словно знал прекрасный принц,
Что с этим не умрет,
Что брызнет зелень, словно в шприц,
Сквозь почерневший лед,

Весной без края и конца,
В края, где я и ты,
Он пронесется сквозь сердца,
Снося их, как мосты.


* * *

М. Х.

И кто-то чувствует любовь,
А кто-то лишь кошмар,
Что если он полюбит вновь,
То будет с ним удар.

Ударит море о борты,
Да прозвенит комар,
Влетая в Яундубулты
Под чей-то дачный кров,
Сорвав кровавые бинты
С дырявых облаков.

И кто-то шишел на балкон,
А мышел на закат,
И кто-то выводил закон,
А вышел лишь плакат,

Лишь вскрипнут мачты, как болты
Балтических ворот,
И в море, полное булты
Корабль повернет.

И кто-то чувствует любовь,
А кто-то лишь укус,
Вливаясь в море, ровно кровь
Соленое на вкус.

Не видеть белых парусов,
Ни черных якорей,
Лишь вскрипнут сосны, как засов
Дверей в страну зверей,

В страну, где солнцы, как грибы
Для новых дней растут,
И в море, полное судьбы,
Вливаясь, как сосуд.


* * *

Все на свете, даже Диша,
В суматохе дел и дней,
Это только, только крыша,
Где же, где же дом под ней?

Он как дым над ней, как поезд,
В чаще мчащийся состав,
Опоясал мир, как пояс
Тазобедренный сустав.

Раз Италия под снегом,
Снег под небом голубым,
В Риме я ни разу не был,
В мире я не сразу был.



* * *

Свари мне рис долгоозерный,
И клей из рыбьих пузырей,
И внутрь трубы внутри-подзорной
Скорей же мне его пролей.
Моя безнравственная Рауш,
Смотри на мир сквозь рыбий рис,
И каждый прошлый шаг позорный
Как шар завертится узорный,
Как пес наш верный Парадиз.


* * *

Разбей мое сердце о камень,
А камень я сам принесу,
Возьми мое сердце руками,
Чуть-чуть подержи навесу

И брось – пусть оно разлетится
На части, которых не счесть,
На счастье, которое птица,
Летящая в частую сеть.


* * *

Этот воздух в картинах Рембрандта,
Им так вьюжно и нужно дышать.
Дружно жили да были три брата,
И уже не вернуться обратно,
И уже никуда не бежать.

Этот мальчик с волшебноочами,
Это южное небо ночами,
В них так душно и нужно смотреть.
По лучу за твоими плечами.
Я хочу от любви умереть.


* * *

Душа моя Рауш, мне снится,
Оранжевый я тигро-змей,
А ты угловатая птица,
Но только намного углей.

Сестра моя Рауш, мне странно,
Я знаю, что я не проснусь,
И словно в холодную ванну
Я прямо с обрыва несусь.

Жена моя Рауш, довольно
В салазках скользить о песок,
Как больно, как краеугольно
Быть камнем, свистящим в висок.


* * *

Позовите, пожалуйста, Рауш,
Я хочу на тебя посмотреть,
Посмотреть, как ты умираешь,
Как ты умираешь на треть.

И когда ты на треть умираешь,
Ты еще на две трети живешь.
Я хочу посмотреть, моя Рауш,
Как, когда ты на них умираешь,
Ты уже никогда не умрешь.


* * *

Когда повеет теплый дух метро,
И тронет за плечо хранитель-ангел пеший,
И кто-нибудь, и что-нибудь еще,
Какой-нибудь еще и дернет леший.

Когда-нибудь, быть может никогда,
Кого-нибудь, любым, любить и быть любимым,
И прозмеятся мимо провода,
Когда-нибудь когда, тогда-нибудь, тогда -
Повеет сладким дымом.


* * *

И раз бывает рай земной,
Бывает и небесный ад,
И он гоняется за мной
С убийство-свистом, как снаряд,
И, нагонявшись наконец,
Он разрывается внутри
Дробяще-плющась, как свинец,
И по воде бегут круги.
Бегут морщины по лицу,
И раз попавши в этот круг,
Вокруг уж больше не гляди,
По кругу больше не беги,
Небесный ад твой брат, мой друг.


* * *

Оранжевой хурмой торгуют,
Да астраханскою айвой,
Зима ж над городом колдует,
Накинув саван снеговой.

Над крышами крадется сумрак,
Река скребется подо льдом,
Приобретает свой рисунок,
Теряя краски, каждый дом.

Уже и зажелтели окна,
А мир все грифельней, жирней,
По небу прыгает солонка,
До марта ль станет соли в ней?

Всю ль зиму танец легкой соли
На черных зданий черепах,
Неповоротливых и сонных
Троллейбусах, как черепах?

И, попирая хрусткий саван
Легкомысленной ногой,
Всю ль жисть охотиться за славой,
Как за вакханкою нагой?


* * *

Бледнеют зданья в небе белом,
В обнимку с грязью тает лед,
Деревья в мире загрубелом
Растут, и редкий дождик льет.

Повсюду люд микрорайонный
Себя являет и таит,
Вдыхая воздух похоронный,
Идет и просто так стоит.

Скользят трамваев катафалки,
Плодятся яркие ларьки,
Пылают мусорные свалки,
Жрецы сантехники и сварки,
Солдаты, дети, старики.

И санитарная карета
Полным-бела, больным-полна,
В Юпитер врезалась комета,
На Питер шмякнулась луна.


* * *

По улице проходят люди
С рябыми лицами в руках,
Торчат напрягшиеся груди
И их пупы из-под рубах.

Они вдвигают в день воскресный
Свои тела и голоса,
Распространяясь в мир окрестный.

Прошло, наверно, с полчаса.
И во дворе растут деревья
Среди играющих детей,
И с дрожью выхожу за дверь я,
И по двору иду теперь.

Иду, о небо голубое
Толкаясь старческой клюкой.
Бреду, лицо свое рябое
Сжимая маленькой рукой.


* * *

Никто не заметил затменья,
Подставив под небо зонты,
Оно продолжалось мгновенье,
Как будто одно дуновенье,
Никто не заметил, а ты?

Никто любопытного зренья
К нему ни на миг не напряг,
И больше не будет затменья,
Сдавайся, наш гордый «Варяг».


* * *

Как жалко, что время проходит,
Никто никуда не спешит,
Никто никого не находит,
Никто ничего не решит.

Что время, проходит пространство,
Меняются всюду места,
Из мира ушло постоянство,
Наполненность стала пуста,

Что время, проходят и люди,
Родив напоследок детей,
Деревья в торжественном гуде
С железнодорожных путей

Стоят неподвижны под ветром,
Движенье в ослепших корнях,
И с каждым его сантиметром
И сам ты на похоронах.