*
Смотри, как светят окна те,
смотри, как стекла запотели,
как их подносят к темноте
проверить, жив ли в самом деле.
Там две старухи вот сейчас
из поварешки отхлебнули,
решив, что смерти в самый раз
в их общей суповой кастрюле.

*
Вот на ветру фонарики одни,
вот на ветру фонарики другие,
вот сада беспросветные огни,
вот света насаждения кривые,
их спутанные летом провода,
их да и нет, ведущие наружу,
от плюса к Миносу, по ниточке, туда,
где Ариадна ждет, сжигая стужу.

*
Смотри хоть краем, уголком
в сторонку, чьи дела — сторонка,
в глаза, юлой, а не волчком
смотрящие из глаз ребенка,
что длинной посреди строки
вдруг отрывается от слова
и получает все снежки
в лицо. И получает снова…

*
Вот стол. Он стал. До этого он был.
На нем — бутылка, а в бутылке — слово,
сухая роза, желтенькая пыль,
и ничего не сказано другого;
и ничего не сказано ни здесь,
и ничего не сказано ни в этой,
ни в этой строчке: где — благая весть,
где — взвесь, блуждающая воздуха приметой.