Авторы Проекты Страница дежурного редактора Сетевые издания Литературные блоги Архив

Три отзыва из журнала „Воздух“ (№ 2-3, 2011)

Алексей Порвин. Стихотворения / Предисл. О. Юрьева. — М.: Новое литературное обозрение, 2011. — 240 с. — (Серия «Новая поэзия»).


«Стихотворения» — вторая книга молодого, но уже замеченного такими известными поэтами и критиками, как Олег Юрьев, Валерий Шубинский, Григорий Дашевский, петербургского поэта Алексея Порвина, включающая в себя первую книгу автора, «Темнота бела», практически в полном составе, а также новые стихотворения. Поэтическая родословная Алексея Порвина достаточно подробно описана Олегом Юрьевым в предисловии к сборнику; в частности, Юрьев выстраивает следующую обратную хронологию: Михаил Еремин — русский символизм — Тютчев и Фет — одическая поэзия XVIII века — допетровская риторика. К этому перечню можно было бы добавить многое, поскольку поэзия Алексея Порвина обладает огромной культурной памятью и связана с предшественниками и современниками сложной системой нитей родства. Среди особенностей этого автора, уже замеченных критиками, нельзя не упомянуть «закрытость» вплоть до исчезновения из текста авторского «я» и оформление поэтического высказывания в устойчивые структуры, своеобразную «кристаллизацию» речи, до предела насыщенной смыслами при явном стремлении к лаконичности. Эти черты делают стихотворения Алексея Порвина узнаваемыми, действительно выделяя его из ряда авторов своего поколения, в большинстве своём отказавшихся от предзаданной формы или деконструирующих ее.

А человек из полусвета / плывет с восхода до вчера, / где именем обнять не можно / скрипучую морскую сырость / из корабельного ребра...

Елена Горшкова

Поэзия Алексея Порвина (а книга на данный момент представляет ее более чем полно) — явление на удивление целостное и монолитное: несмотря на изящное разнообразие используемых размеров (что по нашим временам вообще редкость), стихотворения сами собой связываются в своего рода большую лирическую поэму. Это достигается особой техникой письма, при которой словарь и метрика тщательно нюансируются, чтобы ничто не мешало общей «прозрачности» стиха, скорее скрывающей от читателя изображаемое, чем выставляющей его на показ: взгляд поэта направлен сквозь события и предметы, непосредственно в сторону текучего (не)бытия (этот принцип действует даже в подчеркнуто стертом названии книги). Но здесь можно видеть и различие с таким ключевым для Порвина поэтом, как Рильке, многие стихотворения которого, напротив, движутся волнами — от одного смыслового пика к другому, что для самого Порвина оказывается неприемлемым.

Свет всё чаще делает шаг / не по ветвям, а где-то мимо: / вот в лице твоем отыскал / опору для движенья дальше <...> медлишь, взгляда не отводя / от золотящихся песчинок / дна, опять сиявшего вверх, — / вослед шагающему свету.

Кирилл Корчагин


Стихи Алексея Порвина обескураживают. Вероятно, так потрясала современников «Сестра моя — жизнь». Но, в отличие от Пастернака, в сгущенном до предела метрико-метафорическом ряду порвинского стиха почти неразличим собственно сюжет. Нельзя сказать, что его нет или он теряется. Вероятно, дело в жестком смысловом сжатии и новом, обусловленном самим диким движением времени, монтаже. Тем не менее, это замечательные экспериментальные стихи, зараженные модернистским любопытством и тщеславием, тщеславием настоящего Творца, способного создавать объекты, достойные существования, и барочной экстравагантностью, которой неплохо бы вооружиться, если пишешь стихи после стихов: Холокоста, фотошопа и Велимира Хлебникова.

Звук и есть моя кровь, мой плод — зачат: / это я там на крыше, это рад / выбор мой так стучаться к тебе, / к моей несудьбе.

Петр Разумов


Опубл. в ж. „Воздух“ (№ 2-3, 2011),  Хроника поэтического книгоиздания (http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2011-2-3/hronika/)