Борис
Ванталов
Ниндзя
русской
поэзии
(о
стихотворении
Елены Шварц
"Драка на ножах",
март 2005 г.)
Хорошие
поэты не
живут,
они
перманентно
умирают.
Именно
переживание
смерти как
тотальности
дает поэзии
магическую
силу, которая
обыденную
жизнь
возводит в ранг
детства.
В
этом
ракурсе
творчество
Елены Шварц
может быть
интерпретировано
как захватывающий
поединок с
фатумом.
Смерть,пронизывающая
наше
существо
наравне с
водой и
воздухом,
достойная
стихия для
сильного
поэта. Ее кошачьи
повадки
превращают жизнь
артиста в
восхитительное
сафари, результат
которого
определен
раз и
навсегда.
Только
такое
непрерывное
единоборство
и способно
породить
столь
нестандартную
претензию к
безносой: “Уж больно
вы развязны,
ваша
милость".
Видимо, пуды
соли были
съедены поэтом
со смертью,
если он смеет
выдвигать к
ней
этические
требования.
Происходит
переворачивание
мира с ног на
голову. Стрекоза,
отправляет
зануду
муравья куда подальше.
Костлявая
пляшет
развязно, и
человеческое
существо
бросает ей
вызов: тут не
приглашение
Амона-Ра на
дачу,
или просьба
девушки-допризывника
об отсрочке
летального
опыта,
или
бодлеровский
приказ старому
капитану о
начале
круиза... Прежняя
парадигма
профсоюза со смертью
разбита, как
Федорино
корыто. Здесь
яростная схватка
горстки
праха (сиречь
"воробья") с
энтропией.
Приготовление
ужина
превращается
в мистерию.
Грандиозная
мистическая
битва
разворачивается
на одной из
Красноармейских.
Поражая
ножом воздух (вспомним
об
упомянутых
стихиях), поэт
поражает
само небытие
и
преображает
мир.
Облизавшей
ужом ядовито
затолок не
остается
ничего другого,
как
ретироваться,
пригрозив
"Вот ужо". В
новом
перевернутом
мире
читатель
обнаружит
негатив
«Медного
всадника»:
Петр улепетывает
от безумца
Евгения. Хома Брут
загонял
панночку до
смерти.
Офелия не
бежит с
изменившемся
лицом к
пруду. Точка
бифуркации
пройдена.
Елена
Шварц
действительно
настолько
отважна и
безумна, что
может
поразить «лезвием»
и покалечить
самое смерть.
Она – ниндзя
русской
поэзии. Все
ее
творчество
эскапада отчаянных
действий на
грани
невозможного.
Канатоходец
над бездной
того и этого,
она умеет
сохранять
удивительно
ясную голову
во время
самых
экстатических
прогулок между
мирами. Она
трезвый
пьяница этих
пространств.
Ревизия
поэтического
мифа,
предпринятая
в «Драке на
ножах»,
по своей
глубине
сопоставима
с псалмами ветхозаветных
пророков. Это
прорыв в
какие-то
новые
ментальные
дали.
Вызов
брошен. Ева
отомстила за
ребро. Смерть
покалечена.
Поэт
крестится
ножом и
метелкой.
Март-апрель 2005
Елена
Шварц
Драка
на ножах
И
перекреститься
ножом
И
перекреститься
метелкой
Прежде чем
на убой
Идти
безмолочною
телкой
Неделю вот
уже вокруг
меня
Смерть
прыгала и
ласково смеялась,
Вила петлю,
во сне ко мне
являлась.
Я ей
сказала: «Погодите
малость.
Я и сама не
прочь
Укрыться с
вами в
бархатную
ночь,
Но больно
вы развязны,
ваша
милость».
Когда б она
тотчас же
скрылась,
Ушла в
засаду, в
водке
растворилась,
То сердце
ей мое легко
б открылось.
Открылось
бы,
разверзлось,
взорвалось…
Но нет. Она
все тут. На
кухне я ножом
Какой-то
овощ к ужину
кромсала,
Но вдруг
она
подкралась и
ужом
Затылок
ядовито
облизала.
И тут я
обернулась.
Лезвиё
Вонзила в
воздух
аккуратно,
И что-то
ойкнуло, и в
воздухе
ночном
Вдруг
расплылись, забагровели
пятна.
«Ты мне
ребро
сломала, вот
ужо!» -
так пустота
вопила под
ножом.
