Некоторое
количество
разговоров

Татьяна Чернышева

Чем все кораллы, и цветы, и песни...

(новонайденные переводы Э. Л. Линецкой)

Эта коротенькая история сама вся из разговоров – из наших с Эльгой Львовной, вся со слов и без подтверждений. Это были не нарочные воспоминания, а обыкновенные текучие беседы, когда одно перетекает в другое, и если какие-то эпизоды и вспоминаются, то случайно и вдруг. Так вот однажды она рассказала о своей единственной встрече с Лозинским. В тридцать восьмом году она увлеклась переводом сонетов Шекспира и переводила с азартом. Потом показала своему учителю, Александру Александровичу Смирнову, и тот, просмотрев их, отправил ее к Лозинскому. Но Лозинский отнесся к ним холодно. «Вы их совершенно не чувствуете», – сказал он ей, похвалив только один сонет, восьмидесятый. Огорчилась ужасно, но мэтру поверила. Никогда в жизни она не показывала больше никому этих листков. Когда я из любопытства клянчила показать, она отвечала уклончиво, и в конце концов как-то сердито сказала: «Зачем же показывать то, что не понравилось Лозинскому». Время от времени она к ним возвращалась, переделывала сама для себя и все равно не показывала. О почтении к Лозинскому говорит и приписка на машинописной странице с исправленным вариантом того же сонета CXXX: «Справа вверху наискось карандашом рукой М. Л. Лозинского написано: «Ст. 14 переведен совершенно вольно, но в целом сонет очень хорош». Строка 14 звучала: «Чем все кораллы, и цветы, и песни». Листок, на котором это было написано, не сохранился. Сохранился другой, где рукой Лозинского в левом углу сверху написано: «Не то – совсем другой ключ». Этот пролежал у нее в столе 70 с лишним лет, как был, не исправленный. Те, что она «довела до ума», кажутся мне одними из лучших переводов шекспировских сонетов.

(Звездочкой отмечены сонеты из папки 38-го года)

Сонет XII*

Когда часы нам время отмеряет,
И добрый день уходит в мрак ночной,
Когда фиалки аромат теряют
И серебрятся кудри сединой,

Когда деревьев вянущие кроны
Луч солнца пропускает меж ветвей
И в сноп ложится некогда зеленый,
Теперь белоголовый злак полей,

Тогда томлюсь я думою гнетущей –
Что и тебя не минет бремя лет:
Недолгий срок прекрасному отпущен,
И новое идет ему вослед.

Одним лишь можно время победить –
Себя в своем ребенке возродить.

Сонет XXIX*

Когда терпя повсюду неудачу,
Томясь у одиночества в плену,
Молю глухие небеса и плачу,
Себя жалею и судьбу кляну,

Завидую тому, кто в счастье верит,
Кто дружбой наделен и красотой,
Кто жизнь свою широким шагом мерит,
Зовя мое богатство нищетой –

Становится мне стыдно жить на свете.
Но стоит лишь подумать о тебе,
И я, как жаворонок на рассвете,
Слагаю гимны небу и судьбе.

Такой бесценный клад любовь твоя,
Что с нею я богаче короля.

Сонет LXV*

О, если море, и земля, и медь
Должны истлеть, исчезнуть, испариться,
Как красоте тут слабой уцелеть,
Цветку – под этой бурей не склониться?

Перед осадой дней не устоит
Весенней  розы легкое дыханье,
Когда сдается вековой гранит,
И сталь ворот, и бронза изваянья.

Душа скорбит! Кто в мире так силен,
Чтоб красоту нам сохранить нетленной?
Кто утаит любимицу времен
От Времени? Никто во всей вселенной.

Лишь я, быть может, вопреки судьбе
Чернильной вязью жизнь продлю тебе.

Сонет LXXI*

Когда умру и колокол тревожный
Вдали умолкнет, больше слез не лей;
Не плачь о том, кто этот мир ничтожный
Сменил на мир ничтожнейших червей.

Гляди на эти строчки без волненья,
Не думай о писавшей их руке:
Я так люблю, что предпочту забвенье
Твоим бессонным мыслям и тоске.

Да, если этот стих прочтешь ты снова,
Когда я стану гнилью гробовой,
Ты обо мне не говори ни слова,
Пускай твоя любовь умрет со мной.

Я не хочу, чтоб вновь тебя чернили
Из-за меня, лежащего в могиле.

Сонет LXXIII

Ты узнаешь во мне то время года,
Когда леса стоят обнажены,
Их кроны сотрясает непогода,
В унылых гнездах птицы не слышны.

Во мне ты видишь сумерки слепые.
Неярок блеск закатного костра,
И погасит огни его скупые
Ночь – скорбной смерти кроткая сестра.

Во мне ты видишь уголь догоревший.
Под горьким пеплом юных снов и сил
Он дотлевает, хладный, почерневший,
Сожженный всем, что пламенно любил.

Ты это знаешь, и любовь моя
Тем преданней, чем к смерти ближе я.

Сонет LXXXI

Мне ль о тебе грустить на склоне дней,
Тебе ль меня предать земле и тленью.
Но смерть не тронет памяти твоей,
Когда я стану безымянной тенью.

Бессмертие тебя в грядущем ждет,
А я умру – и все меня забудут.
Но пусть моя могила зарастет –
Твоя гробница нерушима будет.

Как памятник, сложил я этот стих:
Глаза еще не сотворенных ныне
Его прочтут, ты оживешь для них,
Когда нас всех не станет и в помине.

И властью слов воскреснешь ты в веках,
С дыханьем слившись на живых устах.

Сонет CXIV

Я видел, как в неистовой гордыне
Сметало Время славу давних лет,
Как сокрушало гордые твердыни,
На вечной бронзе оставляло след;

Я видел, как прожорлив и упорен,
Рвал океан в клочки земную твердь,
Как берега овладевали морем,
Как вместе с жизнью в мир вползала смерть;

Я видел власти взлет и униженье,
Властителей во прахе и пыли –
И понял, что закон уничтоженья
Мою любовь сотрет с лица земли.

Ты здесь со мной, а я бессильно плачу,
Что час пробьет – и я тебя утрачу.

Сонет CXXX*

Глаза ее на звезды не похожи,
Коралл красней ее некрасных губ.
Я не сравню со снегом смуглой кожи.
Как проволока, черный локон груб.

Прекрасен куст дамасских роз румяных,
Но щек ее не осенил тот куст.
На свете много благовоний пряных
Куда нежней дыханья тленных уст.

Речам ее с восторгом я внимаю,
Но музыка пленительней звучит.
Как шествуют богини, я не знаю –
Она ступает твердо, не летит.

И все ж, клянусь, по мне она прелестней,
Чем все кого так льстиво славят песни.

Справа вверху наискось карандашом рукой М.Л.Лозинского написано: «Ст. 14 переведен совершенно вольно, но в целом сонет очень хорош».
Строка 14 звучала: «Чем все кораллы, и цветы, и песни».

Перевод Эльги Линецкой

В той же папке нашелся еще один перевод, сделанный наверняка позднее, отпечатанный на ее старой машинке.

КРИСТИНА РОССЕТТИ

ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН, МИЛЫЙ…

Печальных песен, милый,
Когда умру, не пой;
Не надо мне плакучих ив
И роз над головой:
Пусть ливень моет травы,
Идут за днями дни…
Захочешь, друг мой – позабудь,
Захочешь – вспомяни.

Дождей мне почувствовать,
Не увидать теней,
Не услыхать, как жалобно
Взывает соловей.
Там, в безрассветных сумерках,
Отдавшись тихо сну,
Быть может, позабуду,
Быть может, вспомяну.

Перевод Эльги Линецкой

Публикация Т. Чернышевой