О.Мартыновой

1

Дом я знаю, на соседние похожий,
В пустоту упершийся трубой.
Дом я знаю, на другие непохожий,
Отраженный сам собой.

Он ползет между домами
с тихим сполохом вдвоем,
он, когда-то в мертвой маме
певший красным соловьем.

Он, чахоточный, глазастый,
в бельевой зарылся мох
и в зеркал цветные пасти
шмыгнуть взялся, но не смог.

Лепесток порочной розочки,
он свисает в ров, висит во рву,
где обветренные козочки
кушают разрыв-траву.

2

Дом я знаю, дом без глаз и кожи,
Где урчит и ноет тишина.
Дом я знаю, на другие непохожий:
Без единого/из одного окна.

Город пышный, вроде сливок,
пляшут лебеди в реке,
золотой горячий слиток
у протектора в руке.

Много музыки и пищи
в светлом чреве кабачка.
За дворцом ручные львищи
тащат в пропасть толстяка.

Ходят голые подросточки
по веселой мастерской.
Брызжут остренькие звездочки
за далекою рекой.

3

Дом я знаю, виснущий на сетке
Острых балок, линий заводных,
Каркающий на короткой ветке
Среди роз и лилий разводных.

На мостах пасутся очи,
мертвых прячут под мосты.
Плотно свернутые ночи
льются в отпертые рты.

Плоский, сумрачный и важный,
это ты ль средь них повис –
враг недолгий, царь отважный
узких рек и грузных крыс?

Вырви кнопочки и гвоздики,
падай в память со стены:
вещи, собранные в воздухе,
недовоображены.

То, что разрывается, назад не зашивается,
нитка не вдевается, не делает стежка.

Тот, кто обзывается, тот так и называется,
только называется неправильно пока.

Розовым и губчатым, росленьким и зубчатым
я себя не помню, да и помнить не хочу.

Тот, кто вызывается, на то и нарывается:
воздух раздувается и лапает свечу.

Жизнь ведет сквозь лопасти, не подпускает к пропасти:
из любви, от робости, не знаю почему.

Но что расшивается, уже не заживается:
с полутьмой сливается, сливается во тьму.

Когда родилось ухо
Заныла завируха:
«Привет, дружок!
Лежи в постели белой
И ничего не делай,
А только слушай, глупенькое,
Мой рожок».

Но только глухо, глухо
Родившееся ухо,
И как не вей,
Твой вой ему не слышен,
Как звон тщедушных вишен,
Причмокиванье пашенок,
Стон ветвей.

Где переходят реки
Казаки или греки
И роют ров,
Где сполохам багровым
Ночь отвечает ревом
Больных и недокормленных,
Злых коров,

Где вскрикивает кочет
И поезда грохочут
Ему слышна
Урчащая, как пламя,
Шуршащая, как знамя,
И чем-то набухающая
ТИ-ШИ-НА.

Ее все прибывает,
А иногда бывает —
Случайный звук
В ней глухо раздается,
Как бы со дна колодца:
Жужжание, поскрипыванье,
Мерный стук.