Кто вечером варил бульон,
тому приснится валет бубён,
тот будет утром неумен,
а днем сонлив и удручен.

Кто ночью кашу заварил.
тот утром будет славянофил,
а днем, как филин, говорлив,
а вечером объестся слив.

Кто варит кофе по утрам,
тот дни свои проводит не там,
а вечера ни здесь ни там,
а ночью плачет по пятам.

Кто варит целый день компот,
тот вечером никуда не пойдет,
тот ночью сон изобретет,
тот утром будет найден tot.

авг. 2013

1
Ночью в каждый дом приходят
Пауки, комарики, сверчки.
Топорщат ноги, прядают усами,
И протирают потные очки.
Всем надо спать, чтоб их не испугаться,
Они ведь наши предки,
Они на наши жизни падки,
Они бегут в стакан, где наши зубы ночью отдыхают,
Всем надо спать, чтоб этого не знать.
Они поют свои жужжалы,
Не слышать надо их, не слышать, надо спать.

2
Ночью в каждый дом приходят
Пауки, комарики, сверчки.
Топорщат ноги, прядают усами,
И протирают потные очки.
Всем надо спать, чтоб им не помешать,
Они ведь наши предки,
И охраняют нас, как верные лошадки.
Они бегут в стакан и наши зубы чистят и острят,
Всем надо спать, чтоб им не помешать.
Они поют свои жужжалы,
Их не спугнуть, не испугать их надо, надо спать.
авг. 2013

Твое лицо, и, кудри наклоня,
Ты улыбнулась, ктó ты? ласточка? кобылка?
Я думал, все здесь рядовые, но вот меня
Убили генералом.
Кем? Чем? Зачем?
Жил дураком и помер дураком.
Твое лицо, ты, кудри наклоня,
мне шепчешь: чем? зачем?
Я знать не знаю, кто я был,
не вижу ни погон и ни затылка.
Одно лицо. Твое, что космы наклоня –
Офелии лицом глядит, живым и старым.
Кувшинкам – пруд, Офелии – кувшин,
ее улыбка, кудри наклоня.
Но я другой. Офелия – кузнечик,
Шесть ног раздвинула и замерла в траве.
О знал бы я, что за война
меня на сорок тысяч брызг,
на сорок тысяч вдрызг пустила,
я знал бы, ктó я, знал бы я, кто ты́
Я только помню: тишина, подмостки,
огонь и гром. И песни-недоростки,
про сорок тысяч сорóк, что с востока летят на восток,
про край бескрайних ворóн, что на счетах считают урон.
Офелия-сова в кувшине с пустотой.
Ее лицо, и кудри наклоня.

О ты, о ты! Осока, тыква,
о яблоня в трико известки,
о. И ты тоже, и ты, и ты, вы
(мы) все в подверстку в этой верстке.
Вашей я внутри вселенной,
как в яблоке. И как поймешь,
червяк ты или семечко.
И как поймаешь, что снаружи,
о ты, трава, трава осока,
и ты косарь, коси, коси
на василек в траве и маки
прекрасным глазом, вспененным как буря,
на мотылек на лёсочке и косы
во рву некошенном в простом платке.
Мы все запёкшимся избытком
вскипим снаружи и внутри.
Дай только время. Только. Время.
Дай. Время. Только. И. Всего.

                                       июль 2013

СТИХИ ИЗ РОМАНА О ДЕРЕВЬЯХ

— Знаешь светополосу,
Заплутавшую в лесу?
— Знаю, это дышит плесень
У гнилушки на носу.

— Знаешь лесотемноту,
Растворенную в свету?
— Знаю, это синий лесень
Набирает высоту.

Солнце зреет не дозреет,
Месяц бреет звездный луг,
Синий лесень гордо реет,
Подбирает злакитук,
Только рыбки меж садками
Спрятавшиеся не молчат,
А друг другу плавниками
Неприятности кричат:

— Знаешь светополосу,
Заплутавшую в лесу?
— Нет ее, теперь там плесень
У гнилушки на носу.

— Знаешь лесотемноту,
Растворенную в свету?
— Это страшный синий лесень
Набирает высоту.

СТИХИ ИЗ РОМАНА О ДЕРЕВЬЯХ (2)

Идет рядовой на встречу с собой, навстречу себе.
Его зовут, что еще ничего не значит.
Сверху падают зубы. Снизу растут клыки.
А он идет, погремок, и колокольцы в ранце его – легки.

Зýбки хрустят под ногами, и путь блестит.
Слой за слоем звук позвонков покрывается воском.
Чем дальше в пути, тем меньше хочешь забыть-
Сядет солдат над бусым небом под бóсым войском,

Вынет из ранца фляжку и книжку, прочитанную с конца,
Глотнет воды, она станет прогорклым пóтом,
Из книжки посыплются фишки, дырявя страницы,
Встреча с собой отложится на потом –
Но колокольцы покамест все равно легки.
Сквозь путаницу ежевики и жимолость медуницы
Роняет вечно горчащие желудкú
Растомленный дуб с запасным выраженьем лица.