Слитный лесик поднялся с коленей
И, прозрачный, на корточки сел.
Стали видимы дуги ночных раскалений
И холодные черточки тел.

Птица свистнула — мелкий разбойник соловый —
Над листом, над кустом, над мостом.
Черный поезд, сияя столовой,
Повернулся в пространстве пустом.

Самолет наклонился тупеющим носом,
И исчез за последней горой.
Куст прозрачный уселся над черным откосом
И залился смолою сырой.

III, 2014

ПРИЧИТАНИЯ

1.

Россия древняя, Россия молодая –
Корабль серебряный, бабуся золотая…
С. Г. Стратановский

Голубка беленькая, белка голубая
Скорлупка меленькая, волны колупая,
Во тму влекомая, — великая скорлýпа
К тому ли вóлку волокущаяся глупо,
К волкý ли издыхающему, вóлку,
Что валится на тульскую двустволку, —
Свинцовые неся ему орешки
Во тму корявую, куда отрыты брешки,
Во тму дырявую летит-летит голубка
И по скупой реке сплавляется скорлупка.

Прощай, бессчастная!

2.
То ли кошки, то ли дети,
То ли что-нибудь еще
Появляются на свете
Через левое плечо.

Ночью выйдешь на дорогу
В паре света нищего,
Глянешь наискось — славa богу!
Никого и ничего:

Ни безмолвного детсада
По веревочке за мной,
Ни холодных кошек стáда,
Ни сырых окошек ада,
Ни прочей гадости земной.

3.
Я плачу, как река,
Подпрыгивая рыжими слезами.
И в небе намокают облака,
Пока их слизни не слизали.

Я плачу, как леса,
Свистящие сращенными печами,
И в небе набухают небеса,
Пока в них червяки не запищали.

Я плачу, как себе
Дышать зрачками помогаю,
И в небе или лучше: нá небе
До слез смешно ночному попугаю.

4.
Где ты был, орел зеленый?
— Я летал на склон соленый,
Где скворчит-горчит ручей,
Выбегая из печей!

Где ты был, лиловый сокол?
— Я пустые яйца кокал,
Их спуская по скале
В сковородки на столе!

Где была ты, сыть-неясыть?
— Мир хотела опоясать,
Но вошла к тебе в окно
И закончилось кино.

5.
смерть нас дома не застала
смерть насекомое слепое
она и не знает куда идти
знает московская застава
знает пулковское поле
мы в дороге мы в пути

смерть сползает с речки черной
слюдяными крыльями хромая
она ссыхающаяся стрекоза
кроет кроет тьмой просторной
солнце марта солнце мая
летчик летчик ты не жми на тормоза

XII, 2013 – III, 2014

смерть нас дома не застала
смерть — насекомое слепое
она и не знает куда идти
знает московская застава
знает пулковское поле
мы в дороге мы в пути

смерть сползает с речки черной
слюдяными крыльями хромая
она — ссыхающаяся стрекоза
кроет кроет тьмой просторной
солнце марта солнце мая
летчик летчик ты не жми на тормоза

III, 2014

1.

что в клоб, что в колбу…

Чернеет сад. Белеет мертвый фавн.
Луна глядит позолочённым блюдом.
В людской рыдает Чацкий-Митрофан,
Испепелен софийным блудом.

Ах, маменька, твой дитятко не люб
Змее приблудной, суке подколодной,
Ее и Скалодум, и Старозуб
Дурманят мудростью холодной!

Не знают люди — трубку раскурить?..
Накапать в ложку валерьян котейкин?..
…О Боже мой, что будут говорить
В Собрании Цыфиркин и Кутейкин?!

2.

Это не образ земного рая.
Это та самая Смерть Вторая —
Бегство в ничто от края до края
Дантова круга…
А. Н. Миронов. Осень Андрогина (1978)

Боже, как наша Россия грустна!
Боже, как наша Украйна скушна!
Боже, как наша Европа стыдна —
Белая мышь из яйца Велиарова.

Спи, городничий, — живем однова!
Плачь, Земляничий, — полна ендова!
Ну ж, посеки себя, душка-вдова,
Душу спасешь от пытания ярого!

Боже, как ваша Россия грустна!
Боже, как ваша Украйна смешна!
Боже, как ваша Европа грешна,
Сытая дымом из ада Овидова!

За Хлестаковым, за ложным Христом,
Блудным хлыщом, голощеким хлыстом,
Жирным прыщом на заду холостом
Прúдет Мессия из дома Давидова!

3.

Тому известию лучинкою мерцать
В избе курной под слово злое:
Засыпан úзвестию пламенный Моцáрт,
Как ты и я, в последнем слое —

Чума, чума… Везде одна чума,
От черной Вены до одесского Привоза,
Но мы-то не сошли с ума,
Не правда ли, о Донна Роза?

Я на тебе качаюсь соловьем,
Не помешать разбойничьей потехе,
Пока папá, проклятый Соломон,
Свои червонцы нюхает в аптеке.

4.

кто сердцем бьется слабым и простым
в твою лопатку пышущую жаром
кто увлажнение твоих простынь
кто аспид дивный с распаленным жалом

о как пышна ты кинешёмска ночь
от круглых яблонь треугольных вишней
о как спешна ты кинешёмска дочь
ты погоди последний день не лишний

кипи кипи о яблоневый цвет
река стучи по лапчатым колесам
гори звезда которой больше нет
шипи незрима волга под откосом

еще земчужен пышный небосклон
лишь чуть на крае света бронзовеет
неровно дышит тускнущим стеклом
усни душа еще не грозовеет

5.

В буфете лопнул пузырек.
Полковник взял под козырек.
Упала с ветки вишенка.
— Какой вы грубый, Мишенька!

Синеет в горлышке луна.
Так начинается война.
— С медвежьими задатками
Иди шути с солдатками!

Приехал устричный вагон.
В зубах у Тузика погон
Сияет тусклым золотом.
Смерть пахнет льдом и солодом.

II, 2014

В буфете лопнул пузырек.
Полковник взял под козырек.
Упала с ветки вишенка.
— Какой ты грубый, Мишенька!

Синеет в горлышке луна.
Так начинается война.
— С медвежьими задатками
Иди шути с солдатками!

Приехал устричный вагон.
В зубах у Тузика погон
Сияет тусклым золотом.
Смерть пахнет льдом и солодом.

II, 2014

кто сердцем бьется слабым и простым
в твою лопатку пышущую жаром
кто увлажнение твоих простынь
кто аспид дивный с распаленным жалом

о как пышна ты кинешёмска ночь
от круглых яблонь треугольных вишней
о как спешна ты кинешёмска дочь
ты погоди последний день не лишний

кипи кипи о яблоневый цвет
река стучи по лапчатым колесам
гори звезда которой больше нет
шипи незрима волга под откосом

еще земчужен пышный небосклон
лишь чуть на крае света бронзовеет
неровно дышит тускнущим стеклом
усни душа еще не грозовеет

II, 2014

Тому известию лучинкою мерцать
В избе курной под слово злое:
Засыпан úзвестию пламенный Моцáрт,
Как я и ты, в последнем слое —

Чума, чума… Везде одна чума,
От черной Вены до одесского Привоза,
Но мы-то не сошли с ума,
Не правда ли, о Донна Роза?

Я на тебе качаюсь соловьем,
Не помешать разбойничьей потехе,
Пока папá, проклятый Соломон,
Свои червонцы нюхает в аптеке.

II, 2014

Это не образ земного рая.
Это та самая Смерть Вторая —
Бегство в ничто от края до края
Дантова круга…
А. Н. Миронов. Осень Андрогина (1978)

Боже, как наша Россия грустна!
Боже, как наша Украйна скушна!
Боже, как наша Европа стыдна —
Белая мышь из яйца Велиарова.

Спи, городничий, — живем однова!
Плачь, Земляничий, — полна ендова!
Ну ж, посеки себя, душка-вдова,
Душу спасешь от пытания ярого!

Боже, как ваша Россия грустна!
Боже, как ваша Украйна смешна!
Боже, как ваша Европа грешна,
Сытая дымом из ада Овидова!

За Хлестаковым, за ложным Христом,
Блудным хлыщом, голощеким хлыстом,
Жирным прыщом на заду холостом
Прúдет Мессия из дома Давидова!

II, 2014

что в клоб, что в колбу…

Чернеет сад. Белеет мертвый фавн.
Луна глядит позолочённым блюдом.
В людской рыдает Чацкий-Митрофан,
Испепелен софийным блудом.

Ах, маменька, твой дитятко не люб
Змее приблудной, суке подколодной,
Ее и Скалодум, и Старозуб
Дурманят мудростью холодной!

Не знают люди — трубку раскурить,
Накапать в ложку валерьян котейкин…
…О Боже мой, что будут говорить
В Собрании Цыфиркин и Кутейкин?!

II, 2014

Что споешь, старик, хазарин,
Желтолобый, как валуй,
Белой нéночи хозяин,
Черной немочи холуй?

А окрест попы и попки
Наполняют решето,
Быковатые Европки
Наводняют шапито,

И кружатся, осиянны,
Дымным паром пустоты,
Девки, карлы, обезьяны,
И шутихи, и шуты.

Что споешь, войдя в предбанник,
Не нашедши свой билет,
Раскабаненный кабальник,
Холощеный кобылет?!

II, 2014