…старый след по фирну
и высокий клен…
Б. В. Дубин (1946 – 2014). „Загорянская“
бор черный
фирн сырный
блеск сорный
плеск жирный
клуб лунный
сыч клунный
цык желчью
в тьму волчью
сом донный
сдул скулы
был сонный
стал снулый
клен в тесте
сон вместе
спи зыбко
моя рыбка
IX, 2014
В стране широколобых тепловозов
Звезда звенит, за провод задевая,
И пар съедает бледную луну.
Закат обледенелый звонко-розов,
Над ним звезда жужжит как неживая
И вертится монеткой на кону.
Я вышел в ночь. Закат вдруг стал багровый.
Под кроликом намокшим стыли уши
Такси кричали: едем, командир?
Широкоствольные наклонные дубровы
Стояли, как взведенные катюши,
И целили в задымленный надир.
В стране широкополых чернобурок
И на века построенных шинелей
Я счастлив был, но этого не знал.
Сухой стучит по наледи окурок,
Плывет из общепита запах кнелей,
Синеет Грибоедовский канал.
IX, 2014
липы перемещают выщемленные кривизны
кипарисы покачивают спрессованной вермишелью
падубы коченеют шипами
над пологой рекой вызелены глаза бузины
там галки зовут с золоченых дубов к веромщенью
и сжимаются елки точно их общипали
в синюю воду нагибается голубая ветла
искры бегут по боярышнику содрогая
где моя девочка ветрена и светла
кругломордая дорогая
ах успеть досчитать бы эти выстроенные тополя
инвалидные роты каштанов дождать на подмогу
плачет — наколота на ежевику — невинная тля
золотоголов болеголову подмаргивает через дорогу
VIII, 2014
И ворон, и огонь, и ветер над рекою,
И звезд холодный сонм, и пыльная луна,
И ты, прекрасная, с рыдающей рукою,
Не плачьте обо мне, забудьте имена.
Во дни безрадостные речи одичалой
Пытался я продуть дырявые меха,
И через шип и треск мне иногда кричало
Бездомное растение стиха.
И ворон на ветру, и город за оградой,
И тин соленых сом, и папортников сон,
И гром, грохочущий за тучей сизогрядой,
И золотой трамвай на мостике косом
Не вторгнутся в пузырь, молчанием налитый
И чуть вздыхающий, как бражник на руке,
С могилой маленькой, в чужой земле отрытой,
И камнем на нерусском языке.
28/VII, 2014
Есть морское небольшое животное, называемоеNautilus, или корабле-образец, который при хорошей погоде выплывает наповерхность воды, вытягивает из своей спины некоторый род природного паруса ипо ветру как бы едет на воде.
С. С. Бобров. Авторское примечание к ст. “Херсонида, или Картина лучшеголетнего дня в Херсонисе Таврическом” (1798, 1804)
Рыбы пели, и рыдали,
И вытягивали краткие крыла.
Сверху тени полудённые рядами
Морей полосовали зеркала.
Рыбы-рыбы толстогубы,
Только вы не плачьте и не пойте!
Облаков оплавленные кубы
Спят, как радуга в брандспойте.
Рыбы-рыбы краткокрылы,
Только вы не пойте и не плачьте!
Облаков заплеванные брыли
Оползают по скрыпящей мачте.
Выплывай немо-корабликнаутилус,
Выдвигай мясной из тела парус,
Кабы этому и рыба научилась,
Взорвалóсь бы море и распалось!
Кволых лип шевеленые волосы,
Полых ив наклоненные полосы,
Половины огней на воде…
Кто заехал из города голого,
Чтоб допить окаленное олово,
Полустекшее по бороде
Сонных лип, расшевéленных вздохами
Донных ив, сотрясаемых охами
Красных сосен, летящих, как дым,
По вечернему зерклу маркизову,
Где, заснувши по скорому вызову,
Хорошо умереть молодым?
VII, 2014
…куда ж нам плыть? Волна горька,
И у нее глаза хорька —
Сужающиеся блики,
И шум от нее великий.
Куда лететь? Свод недвижим —
То облако, то недожим
Воздутой воздушной ткани,
И на горах бьют молотками.
Куда идти? В лесу война,
В реке шуршащая волна,
А в небе страшные стуки
И разные другие штуки.
Бьют молотками на горах,
Огни шарахаются – шарах!
А мы лежим, как смерть золотая,
Не уплывая, не улетая…
VI, 2014
и финн и гунн и сарт и черт и ныне дикий
еврей с гитаркою и солнышком лесным
не разбирают глас безгласной Евридики:
я не хочу наверх — во мрак и смрад и дым
и лях и чех и чук и гек и ныне дикий
не знают тишине не говорят на ней
вот и не слышат слов безмолвной Евридики
не мучь меня — оставь среди теней!
Орфеи праздные базарные герои
над жерлом адовым бормочущие чушь
к вам в тело смрадное больное и сырое
не внидут призраки немых любимых душ.
V, 2014
Мы Орфеюшку úз лесу выманим,
На кайдане на майдан уведем —
Будем сердцем торговать, будем выменем,
Темным печенем, светлым мудём.
Ах мы скверные мы девки базарные,
Мы буханочки, подпаханочки мы,
Мы Диóниса хилосýчки светозарные,
Выползающие, тявкая, из тьмы.
Ох, быть беде, быть беде,
Не берут куркулины Орфеево муде!
Вой, сестрва, пой, сестрва,
Падай, вода нежива-немертва!
Купи, мужичка, мозжечка,
Вот-ко, попробуй с ножичка —
Будет сладко, как цы́гану еж!
А мудей отъешь — запоешь!..
IV, 2014
строфа 1
Евроклидон! Евроклидон!
Где наш сияющий башнями дом?
Дхни в паруса, льдины размой,
Плыли мы, плыли, пора и домой!
антистрофа 1
Бедный гребец! Бедный гребец!
Сядь у весла, раскрой погребец
Последнюю пыльную флягу допей,
Я подзвучу тебе звяком цепей!
эпод 1
Катит кораблик, не зная куда,
Спящие мимо ползут города,
Компас разбит, сломан секстан,
В снежную мглу глядит капитан.
строфа 2
Евроклидон! Евроклидон!
Парус облей немеркнущим льдом!
Весла окуни в золотую смолу! —
Мы не вернемся на родную скалу.
антистрофа 2
Бедный моряк! Бедный моряк!
В дыме изшел последний маяк!
Мачта скрыпит и вздвигаются льды,
Волны восставляют халды на балды!
эпод 2
Катит кораблик в огня полосý,
Шкипер с пушчонкой стоит на носу,
Пахнет спущенкой снежная мгла,
Где ты, Адмиралтейска игла?
III, 2014