По ходу обсуждения мемуара Юрия Милославского о Бродском в журнале ilich речь по естественной аналогии зашла и о Лимонове. В связи с чем я вспомнил о небольшой статье, посвященной тринадцатилетнему юбилею русского издания пресловутого романа, и пообещал извлечь ее из небытия. Что и выполняю. Вот такие вот юбилейные спичи пускал в эфир franc_tireur во времена настоящей свободы. В текст я, помимо технических исправлений, не вмешивался, но несколькими примечаниями «из сегодня» его все же снабдил.

ЭТО ОН — ЭДИЧКА, или
ПЛОХО СЛЕПЛЕННЫЙ ГОРБАТЫЙ

к тринадцатилетнему юбилею русского издания

Одна моя знакомая ленинградская барышня лет этак десять назад* явилась ко мне с литературным проектом: дескать, ей необходимо написать книгу о своей половой жизни.

— Что ж, напиши, — сказал я. — 3адача вполне почтенная. «Темные аллеи», скажем, тоже могли бы соответствовать этой краткой аннотации.

Но Иван Алексеевич Бунин барышню не колыхал. Ее колыхал другой эмигрантский автор, поэтому она продолжила: «…но не простую книгу, а написанную стилем журнала «Юность». И переправить ее на Запад!»

Запад, полагала она, превыше всего ценит стиль журнала «Юность».
Читать далее →

Недавно еще раз пересматривал, не иначе как в семнадцатый раз — с каким-то запредельным по наглой бездарности русским переводом. Интересно, куда делись дубляжные листы советского времени, в каких сейфах лежат? Сахарок! За «Сахарок» я бы ставил к стенке и оставлял до скончания времен стоять и разглядывать трещины и шероховатости.

В советском переводе она называлась Душечка Ковальчик, а папа ее был связан с музыкой тем, что аранжировал поезда на ж/д станции. Здесь он ничтоже сумняшеся назван композитором. Ладно, что уж теперь говорить…

По заявке Сергея Сергеевича Юрьенена из Вашингтона передаем песню о Душечке Ковальчик. Кстати, после радио — году этак, кажется, в девяносто шестом — сочинение было опубликовано знаменитой либеральной газетой «Сегодня», которая — в бесконечной стыдливости своей — заменила название. У них это дело называлось «Трень-брень» или еще какая-то хрень. Название, естественно, восстанавливаю:

СИСЬКИ МЭРИЛИН

А ты всё хохочешь, ты всё хохочешь,
Кто-то снял тебя в полный рост,
Обнимаешься, с кем захочешь
За сто тысяч отсюда верст…

Песня

Америку открыл не Колумб, а Билли Уайльдер, маленький берлинский еврей. И довольно недавно. Лет двадцать пять назад, утром, вместо лекции по политэкономии социализма я сижу в жарко натопленном, потно и винно припахивающим вчерашним последним сеансом кинотеатре «Колизей», что на Невском проспекте: «В джазе только девушки», в зале только мальчики, человек шесть. Мэрилин робко пляшет в тесном вагонном проходе, с маленькой гавайской гитарой, втиснутой под нечеловеческие груди, с плоской фляжкой, ненадежно заткнутой за чулочную сбрую. Мне душно в расстегнутом мокроволосом пальто. Я смеюсь, чтобы не заплакать. Мне неловко перед собой и остальными мальчиками. Мэрилин, ты давно умерла и похоронена. Похоронена и сгнила. Сгнила и рассыпалась. Я люблю тебя, Мэрилин. I like it hot.
Читать далее →

Проходил мимо телевизора, где один еврей просыпался в обнимку с окровавленной конской головой, и вспомнил, как испытывал многотерпение franc_tireur (Сережа, привет!) пробами пера во всех мыслимых и немыслимых жанрах. В том числе почему-то и кинокритикой. Это было начало 90 гг., «Свобода» была в Мюнхене, русской службой заведовал Матусевич, а программу «Поверх барьеров» вел Сергей Юрьенен.

«КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ» КАК ПРОИЗВЕДЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА

Из всех искусств для них важнейшим являлось кино.

Лозунг в прошедшем времени

Быть может, за то мы и любим — любили! — «Крестного отца» I+II: за что не могли себе позволить любить его структурные соответствия в собственной, нам прирожденной культурной, или, если угодно, массово-культурной реальности — тогда-не-знаю-когда, в той-не-помню-какой ушедшей под шипучую, черную как кока-кола воду Атлантиде советской цивилизации. Ибо «Крестный отец» (или, может, теперь лучше переводить «Авторитет» или «Пахан»?) — в тех своих двух, удачных фильмах — является ничем иным, как технически совершенным воплощением так никогда полностью и не осуществленной мечты Госкино — лироэпическим полотном о жизни вождя. В сущности, это историко-революционная классика, так до конца и не удавшаяся Эйзенштейнам, Козинцевым и прочим Чиаурели. Почему не удавшаяся — другой вопрос и другая история. Сейчас — про удавшуюся классику.
Читать далее →