СПРАВА? ЗА СПИНОЙ?
(стихи из романа о попугаях)

Компьютер, разумеется, компьютер,
стена, окно,
но где оно,
справа? за спиной?
странно знать, где окно
и не знать, что оно
под стеной.
Т. е. хотеть не знать, где окно.
Лес — кристальная река. Не изнутри,
с зверюшками, зверищами,
и верещаньем в чаще.
Но только то,
что видно и с дороги.
С дрог одрогших легковых.
Вот он. Вот он. Он жестяной и завитой,
залитый осенью, как лавой.
Как вывих, псих во снах своих.
Лес, лён (потухших погремушек), ручей,
лес, лён (он больше не синён), ручей.
Твичей, твичей, без многоточий,
из (т)рудных многодней.
Нельзя запомнить,
какая птица, что твердит.
Кто говорит твичей,
кто говорит тютю,
а кто молчит.

Особенно нельзя понять,
поняв, нельзя запомнить,
которая из них молчит.

В ОТКРЫТОЕ ОКНО ВШАГНУЛ СИРЕНЕЙ ЗАПАХ
(стихи из романа о попугаях)

В открытое окно вшагнул сиреней запах –
Дача.

Я думаю о чвирике и чвирке –
Они уже тогда определяли звуки,
Не зная ничего, не знача.

Волк пропел три раза «мяу»,
Минутки маятник пожрал.
Толк вропел мри таза «ряу»,
Минутки маятник пожрали.

Сетка, локоть, сандалетка,
Лодыжка, запястье, ракетка.

ч – чв – чви
р – ри – рик
(так чвирка чвирика зовет)

Минуты капают в компот.

Воланчик: верхняя дуга + (только где она?) + нижняя дуга
У маятника – одна нога, сказал бы кто-нибудь.

Но я скажу: на длинной шее голова (собою вниз) – вот нижняя дуга.

И вместе это – дачный глаз.

Подумай, взять хотя бы таз:
Сегодня там варенье,
А завтра там белье.
Так у людей всегда:
Привыкнешь к ним,
Глядишь – они вранье
И пыль надлуговая.
(Так чвирка говорила).

Сиреней запах вышел из окна,
Осталась комната – одна, темна, надменна,
Как фотография не на,
Как маятник на не, но…

Лишь на обоях вечность – бесстыдна, кровавлéнна.

ЧЕТЫРЕ ДЛИННЫЕ МИНУТЫ
(стихи из романа о попугаях)

1
Четыре длинные минуты
смеялась ласточка во сне (здесь ночи коротки)
и бормотала, и потела под крылом,
потом вздохнула, улетела по делам.

— своим полукругом резали воздух удоды
— (юг),
— творожное утро осталось без даты
— (вдруг).

Четыре длинные минуты
дождь выпускал и прятал коготки,
а чвирик слушал: ла-ла,
музычка с листьев на листья упала,
упала и уплыла (пропала).

— пора открыть, каков он, чвирик:
— нет у него приличного костюма.
— тук-тук, говорит птица, другая отвечает: чирик,
— о чем, правда, думает чвирка?

2
Но в том-то и дело, что чвирик не птица.

3
Он хочет что-то записать,
и рассыпается тетрадь.
Три длинные минуты –
и нет тетради той.

За две минуты – лес распался,
стал хламом, пылью, наготой.
Одной минуты (не) хватило горке крутой,
чтоб в озерцо пролиться высотой.

Чвирик был этой минутой.

4
О чвирик, когда я улыбчивой тенью смущенной
скользну в этот мир, для плоти и крови построенный нами (что странно),
взлетая на склоны деревьев, с их жизнью, в коре заключенной…

О чвирка, не думай об этом, тогда мы оставим эти края.

О чвирик, скажи: без обмана?

Чвирка, о чвирка моя!

Послушали птицы и стали смеяться: хи-хи.

0
И нет минуты этой,
и нет минуты той,
ни третьей, ни четвертой,
ни первой, ни второй.

КТО ЧТО ГОВОРИТ
стихи из романа о попугаях

1.

Вот календарь сказал: осенних листьев жар!
Не стыдно ли такое говорить?
Вот повторил: «безлистных» «осень» «жабр».
Ни-ни, – сказал, а лес пропел: фьюить.

Когда протрется медь копыта на змее,
Седая рыба выплывет к скале,
Раскроет утлый рот и скажет (но не мне),
Что рыбы говорят, очнувшись на земле:

2.
…………………………….Сыграем
В «цветок», «новалис», «мотылек»?

Когда лишь числа и фигуры
Прочерчивают взлет натуры,
Кто меряет крылатый срок?

Скажу ль ученым попугаям:
«Новалис», «бабочка», «цветок»?

На бабской рифме «коромысло»,
Без геометрии и смысла
Висят фигуры, виснут числа –

Уж так их славно попугаем.

————————————
*Если не в арифметике и геометрии отныне находятся ключи Творения… (Новалис) (нем.)

ВАДИМУ СТРУКОВУ
(стихи из романа о попугаях)

Где Гильгамеш и Энкиду
Рыдали и рычали,
Кругом стояли какаду
И вздохи мускулистых рук с волненьем изучали.

И где Ганеша танцевал,
Там Петипа врывался в зал –

Завитой мотылек,

Где вырастал версальский сад,
Там выл суровый Петроград,

И потóк Лизу влек.

Классический балет придумали не мы,
Но цапли над водой, но ивы подо льдами
Рождают тот полет,

Лягушки влажные весны и корни узкие зимы
Из зала первобытной тьмы
На горней сцене их видали.

ПТИЦА КАГУ
(стихи из романа о попугаях)

Видишь: на разломе лето дождливо,
как червив бывает гриб на разломе.
За лучистой шторкой, слышишь, божий Чвирик,
чивирикает, а что – и сам не знает.

Распускают свои перья и клювы,
да ерошатся в невинном ознобе –
птица-ромб, и птица-крест, и птица-окружность,
и треугольники-птицы обе.

А птица Кагу с островка в окияне,
как напудренный вельможа в холе-пьяни.

Попугаи, попуга, попу, по,
кто их выпустил из рая (и зря)?
Перья белые щипали на груди,
перья красные ложились в борозду.

и взволнованно шагали птицы-по
на разломе швырестела земля,
и какие-то «ти-ти» или «ди-ди»
божий Чвирик чивирикал в (с)аду.

А птица Кагу, захудалый вельможа,
Смотрит, пыльную косицу ероша.

В черном сыре понавыела ворона
звездных дырок, а сама улетела.
Ворон прядал бы ушами – да нечем,
Конь закаркал бы, да нé дал бог слуха.

Неумело подпевают чивирику
птица-ромб, и птица-крест, и птица-окружность,
а треугольники-птицы обе
завистливо зависли в небе.

А птица Кагу на островке –
В сапожках красных, в величавом парике.