1. Очень милая статья начала 80-х гг. Если вывести за скобки склонность автора (ставшую впоследствии болезненной) к неудачным неологизмам и неумение удержаться от «альтернативной истории» (что было бы, если бы Государь… и т.д.; впрочем, в беллетристике Солженицын соцреалист, а в мемуаристике и публицистике — постмодернист, первый в русской литературе, а может быть, и вообще первый), то останется недюжинный здравый смысл, даже удивительный для советского-антисоветского интеллигента. В сущности, старик меня искренне восхищает.

Спасибо за ссылку aptsvet. Прочитал с большим удовольствием.

2. Лучше поздно, чем никогда. Но с моей точки зрения, дело обстоит даже несколько иначе:

Крым, как известно, наша хазарская вотчина. Украинское государство должно вернуть Крым евреям, а те — подарить его России на прощанье. А может, себе оставить. Я еще подумаю. Пока не решил — в дискуссии по этому поводу не вступаю. Особенно с патриотами-антипатриотами любого свойства.

Что имел, то и сказал.

А во-вторых, рекомендую вашему просвещенному вниманию мемуар Виктора Александровича Бейлиса.

Иван Игнатьевич Лапин
Опочецкий мещанин (город Опочка, Псковская губерния), родился 30 марта 1799 года.

Первое издание дневника:
Труды Псковского археологического общества. Вып. 11. Псков, 1915, стр. 27-77 (подготовил Л. И. Софийский, нашедший дневник и впервые опубликовавший из него запись о встрече с Пушкиным в 1912 году в своей книге «Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем»)

Второе издание дневника (печатается по тексту первого):
Дневник Ивана Игнатьевича Лапина. Псков, сельцо Михайловское, «Робин», 1997 (предисловие В.В.Кожинова, художник Энгель Насибулин)

Есть вещи пронзительные:

31 мая, 1818: Свалился воробей с кровли лавки моей и от минутного паралича умер скоропостижно. Погребен в сделанном мною гробе, между двух столбов лавки моей и Лобковой.

2 июня, 1818: В сию ночь случилось несколько достопамятных анекдотцев: 1) у Анны Семеновны Кудрявцевой вымазали двери дегтем, с присовокуплением масла постного; 2) у Алены Лукашевой то же самое; и, наконец, сказывают некоторые, что и у Маши были выбиты стекла, которые в ту же ночь и вставили.

8 июня, 1818: Был я с А.С. и Н.С. в лесу, где занимались ловлением в одной лужине саламандр, коих каждый поймал по одной. Оттоле возвратясь, проходили сквозь деревню Звягино, где несколько успокоились от прекрасного дня, поражающего нас солнечными лучами. Мы от усталости и от жара сели на камне, лежащем под окном одного крестьянина, где, увидя бегающих детей, испросили утолить чем бы жажду. Они нам вынесли большую чашку квасу, которым, утолив жажду, достигли своих лавок и в ту же минуту саламандре отрезали голову для опыта, проживет ли она; но все наше испытание осталось тщетным: саламандра умерла.

За сообщение большое спасибо enfante

Наслаждение гарантируется. Сделал году в 1989, для одного так, естественно, и не открывшегося журнальчика. Планировалась целая серия таких — модное слово тогда было! — «дайджестов» советской классики. Естественно, не добавлено ни единого собственного слова. Следующим, кстати, шел роман Петра Проскурина «Судьба» — волшебная вещь, если кто не знает.

На подступе к утесу Стеньки Разина собрались девушки. Ох, какие девушки в Широком Буераке! Читать далее →

… От древнерусского краеугольного камушка налево можно было только к Сосноре в лабораторию наджизненных звуков, теряя жизнь. Направо — к Кушнеру: ловить бабочек в собственной гостиной, лишившись коня (крылатого), прямо же — щёлкал ломоносовским соловьём младой Олег Юрьев, который уже тогда вслед за Ходасевичем подумывал, что родина его не Россия, а собрание сочинений Пушкина. За ним следовало ехать в Кёльн. Не в ссылку, по доброй воле. Терять родину. И по доброй же воле ненавидеть Лермонтова за то, что не уезжал, а гиб. …

Оказывается, я «прямо пойдешь». Очень интересно. Речь идет о литобъединении Финансово-Экономического института им. Н. А. Вознесенского, которое я в 1981-82 гг. вел, будучи и сам там студентом. И о тогдашнем выпуске литературного клуба «Дерзание» при Дворце пионеров имени А. А. Жданова. Часть его пришла тогда ко мне в ЛИТО. Автора сего мемуара не знаю, вероятно, псевдоним, но если бы и знал настоящее имя — навряд ли бы мне оно что-то сказало.

Но ведь какой телепат, что интересно! Двадцать пять лет назад уже знал, что я замышляю бегство в Кельн. Молодец какой!

Но еще лучший фокус насчет Лермонтова. Я сам только недели две назад узнал, что собираюсь с ним по доброй воле расправиться в декабрьской колонке. А неизвестный господин — чистый провидец!

Принесли вчера с ярмарки три книжки из т. н. «Серебряной серии» т. н. издательства «Лимбус Пресс»: Аделину Адалис, Марию Шкапскую и Петра Бутурлина. Вместе с уже имевшимся Борисом Бриком почти все, кажется. Гуро, к сожалению, не было. Издательством володеет Костя Тублин, учившийся несколькими курсами старше меня на кибернетике Финансово-экономического института — мастер спорта (кажется) по стрельбе из лука, галерочник (говорили достоверные люди, сам я у него югославских сапогов не покупал) и сын детско-юношеского писателя Валентина Тублина (это, кажется, точно). А «Серебряной серией» (следов от которой не осталось даже на сайте т. н. изд-ва «Лимбус Пресс») занимался крупный советский переводчик Михаил Синельников, тоже своего рода мастер спорта по художественному доению кавказцев и среднеазиатов (это я не в осуждение, это профессия была такая) — кстати, насколько я знаю (пардон, если ошибаюсь), основной организатор знаменитого письма к Туркменбаши, из-за которого все так набросились на бедного и ни в чем не виноватого (поскольку совершенно невменяемого) Евгения Борисовича Рейна. Читать далее →

Виктор Ширали. Из книги прозы «Женщины и другие путешествия». «Нева» 2006, №4

Там все прекрасно, но особенно рекомендую главку «АРОНЗОН БРОДСКИЙ», которая кончается так: «Жена Аронзона после его смерти вышла замуж, а затем вскоре умерла. Но это уже никому не интересно».

Там много всего такого. Надо учить наизусть. Фразу за фразой, фразу за фразой. Например:

«У него <у Кривулина. — О. Ю.> было пять жен, не сразу, естественно, а подряд».

Или:

«Не доплыл он <т. е. Бродский. — О. Ю.> до Васильевского. И удивительно быстро забыли его. Помнят разве что в музее Ахматовой, что в Фонтанном доме, там и бюст его, так что цветы есть куда приносить».

Великий текст. Уже жду книги, скорее бы вышла!