Читая ленту подписки

Петр I: «Флаг белый, поперек этого имеется синий Андреевский крест, коим Россию окрестил он»

Иосиф Бродский: «По сей день я полагаю, что страна только выиграла бы, имей она символом нации не двуглавую подлую имперскую птицу или полумасонский серп и молот, а флаг русского флота — наш славный, поистине прекрасный Андреевский флаг: косой синий крест на девственно белом фоне».

полностью (кроме заглавия) взята запись kabibonokka (за что благодарю).

__________________

Правильно понимал Иосиф Бродский (и это правильное понимание было одной из необходимых составляющих его величия): только Россия Петра — наша вечная родина, Россия Петра — то, что должно быть построено (не восстановлено, потому что в полностью проявленном виде ее никогда не существовало, а хотя бы на четверть или на треть только два раза — при самом Петре и, может быть, при Екатерине Великой).

Позволю себе напомнить отрывок из давней записи, приятно (для меня) пересекающийся с вышепроцитированным:

…я вообще люблю всё про Петра Великого, кроме, разумеется, прямой и злобной клеветы на него, на гения и полубога, на зиждителя, которому мы обязаны всем — и Петербургом, и Кантемиром (не кончись так печально Прутский поход, не было бы у нас сатир Кантемира), и Пушкиным (надо же уметь так негритят покупать!) — ну, да и всем. Всё, чего он касался, в конечном итоге превращалось в поэзию. Иногда через несколько поколений. Единственная Россия, которая имеет смысл, — это Россия Петра. А не московское царство и не советское псарство.

Может быть, это связано с обстоятельством, так прекрасно в свое время сформулированным Тептелкиным-Пумпянским в «Классической традиции»:

В начале 1760-х гг. появляется уже московская поэзия и московская ода. Ее <...> можно отличить от петербургской: исчезает подавляющее сознание чудесных судеб России — типично петербургское отношение к Петру — звон могущественных ямбов.

Ну и, конечно, Бродский прав: не двуглавый орел, которого прежде надо было делить с трухлявыми австрияками, а теперь с полинялыми албанцами; и, конечно же, не погнутая свастика серп-и-молота; андреевский флаг? Проблемы герба это не решает, но андреевский флаг как государственный? Поэтическая идея. «Чудовищно, как броненосец в доке, Россия отдыхает тяжело…» Пожалуй, я мог бы к ней привыкнуть, хотя и против бесика, собственно, ничего не имею.

Есть такое замечательное сообщество для друзей XVIII века —

[info]18century_ru
— я его тихонько читаю.

Вот там сегодня [info]lev_usyskin опубликовал перевод голландского стихотворения, написанного Elisabeth Koolaart и прочитанного впервые в 1717 в день посещения Петром Первым дома поэтессы (вернее, ее мужа, конечно), прочитанного проф. Аммануэлем Вагемансом на пленарном заседании II Конгресса петровских городов.

ВЕЛИКОМУ ГОСУДАРЮ ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ПЕТРУ АЛЕКСЕЕВИЧУ, ИМПЕРАТОРУ ВСЕРОССИЙСКОМУ, И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ

Героев воспевать привыкшая давно,
На флейте иль на цитре — все равно,
Их возносить туда, где солнце лишь одно, —
Забудь героев.

Оставь Ахилла, как ни славен он;
Не пой о Цезаре, не нужен Сципион,
И царь Ликург, что людям дал закон,
Их жизнь устроив.

Атланта славь, что держит на плечах
Весь Север! Россов царь — у мира на устах.
Вождь христиан, о в скольких же краях
Свой стяг он поднял!

Сия награда с бою им взята;
Из волн понтийских вышла слава та,
Когда у турок, ненавидящих Христа,
Азов он отнял.

и т. д.

(пер. В. К. Ронин)

Перевод поначалу очень хороший, потом заметно устает, но все равно произведение замечательное.

Заодно поздравляю с 300-летиям взятия русскими войсками крепости Выборг, построенной шведскими колонизаторами на территории Новгородской Водской пятины:

«15 июня. Адмирал Граф Апраксин … имел торжественный вход в Выборгскую крепость где встретили два Коменданта Аминов и Стренстраль с Штаб-офицерами и бургомистр с купечеством и поднесли на серебренном блюде ключи крепости. При входе со всей крепости производилась троекратная пушечная пальба и когда Адмирал поровнялся против гаубтвахты, то Его Царское Величество будучи полковником Преображенского полка стоял в строю и отдал честь ружьем… Генерал-Адмирал приказал Штандарт Царского Величества поставить на ланг Герман и от всех ворот снять Шведские гербы львы и поставить гербы Царского Величества орлы» (Летопись Выборгской крепости).

примерно оттуда же.

Превосходная статья Меламеда

Не то что я собрался отмечать кругловатую дату, но как всякий бывший владелец юбилейного рубля с кругловатой бóшкой, я эту дату в состоянии вычислить. Поэтому — календарно-мотивированно — ссылка на превосходную, на мой вкус, небольшую статью Ефима Меламеда «Отрекись иудейской веры..» (Новонайденные документы о еврейских предках Ленина), на которую я случайно наткнулся, странствуя по частной надобности на электронных перекладных.

Статья неновая и специалистам и специально интересующимся наверняка известная (библиография вопроса там приводится), но уж очень хороши сюжеты и цитаты, а через них образ ленинского прадедушки, старого гнуса Моше Ицковича Бланка:

Известно, в частности, о двух его письмах к Николаю I от 7 июня 1845 и 18 сентября 1846 г, в которых он обвинял евреев в ненависти к христианам (полагая, что «из одной уже благодарности» они «должны были их любить») и в том, что они не молятся за государя императора. Последнему он рекомендовал «силою принудить евреев избрать собственную пользу, так, как принуждают больного, который не хочет принимать лекарство». В качестве же мер исцеления предлагалось, чтобы евреи не получали от христиан никаких выгод (т.е. чтобы те, к примеру, не исполняли для них какую-либо работу в субботние и праздничные дни, когда сами они работать не могли, и не вели торговлю с ними), чтобы им «воспрещены были ежедневные молитвы о пришествии мессии», а вместо этого «их принуждали в каждый субботний день молиться за государя, за наследника престола и за всю царскую фамилию», чтобы им запрещены были «все собрания у казидимов» (т.е. хасидов — Е.М.), а раввинам (их Бланк именовал «лицемерными святошами»), соблазняющим евреев «к лжеумствованию», не позволяли объезды своих приходов. В этом случае, по его убеждению, не пришлось бы платить новообращенным по 30 руб. серебром, так как они стали бы креститься по своей собственной воле.

Там еще много всего увлекательного, не стану пересказывать, чтобы не лишать удовольствия, а полагающим, что история прадедушки Ленина — всего лишь малозначительный исторический курьез, хочу напомнить притчу из Вавилонского, кажется, Талмуда (ученые евреи среди читателей этого журнала тут меня несомненно и мгновенно поправят, если я ошибся): когда александрийские толковники закончили перевод Библии на греческий язык (т. е., попросту говоря, каждый по отдельности и чудесным образом все вместе составили Септуагинту — покойный Л. Н. Гумилев мрачно говорил на лекции: «Можете мне поверить, я сам сидел: наверняка перестукивались»), некая птица уронила в море камешек. Камешек начал быстро расти — рос, рос, рос, пока не превратился в остров, на котором построился Рим. Ну, тут уж один шаг к Титу и разрушению Иерусалима и Храма — сделайте его сами.

Бездарная российская монархия очень горько поплатилась за поощрение и разведение гнусов, подобных прадедушке Бланку. Печально, что вместе с нею — и вся Россия, все ее жители — русские и нерусские, в том числе и евреи.

В общем, изучайте «Дело о просвещении св. крещением жителя г. Житомира Мошка Исаковича Бланка» — и просвещайтесь. Ни в смысле личностных характеристик предмета, ни в смысле связей и последствий оно не утратило интереса и важности. У нас тут такие Мошки тучами летают (и не только в России, конечно) и ноют, и пищат, и жужжат, и строчат разнообразные кляузы и доносы всем силам, властям и престолам, какие только могут себе выдумать. Вы их теперь сразу узнаете в лицо, как встретите (в чем непосредственная, практическая польза статьи Ефима Меламеда). Но не они страшны, а их правнуки.

ДОПОЛНЕНИЕ: Я бы сказал, что любое историческое утверждение следует понимать исключиутельно статистически. Жизнь, конечно, разнообразна и не терпит стопроцентности: один из замечательнейших русских поэтов, Владислав Ходасевич, был, например, внуком одного из отвратительнейших гнусов изучаемого рода — Якова Брафмана, по сравнению с которым ленинский прадедушка Мошко был малым дитем и сущим ангелочком.

Исторические штудии — 1: Об эстонских шпионах

Статья об истории д. Рыжково в Обском Прииртышье.

В 1803 г. из волости Яланка Ямбургского (ныне город Кингиссеп) уезда в Западную Сибирь была выслана группа эстонских и финских крестьян за восстание против барона фон Унгрен Штенберга.

Речь идет, как я понимаю, о баронах фон Унгернах. Забавно, что через сто с лишним лет за сосланными крестьянами своего рода на восток переместился и «черный барон». Интересно, добирался он со своими казачками до деревни Рыжково? Сюжет, конечно, но, в целом, малоинтересный сюжет — чистая безвкусица 90-х гг., золотого века мистических истеричек и исторических мистеричек.

Меня насмешила другая фраза из этой статьи:

Первые поселенцы были этнически неоднородны: Алкенс, Вигрис, Вилюмс – латыши, Малштейн – немцы,а Юрьевы, Ивановы и Кузьмины – эстонцы. Но по документам чиновников все они числились «ингерманланцы» — по наименованию местности, из которой прибыли.

Естественно, они числились «ингерманландцами», но прежде всего они числились, конечно, лютеранами — в Российской империи люди обозначались по вероисповеданию, а не по «этнической принадлежности» (что свидетельствует об устарелости картины мира, положенной в основу самопонимания этой империи; что, в конце концов, и привело ее к катастрофе — как и Австро-Венгрию и по сходным причинам).

Но это скорее отступление, а действительно (для меня) забавная вещь — насчет «эстонцев-Юрьевых».

Как известно будущим специалистам по жизни и творчеству вашего корреспондента, дед его по отцу, Юлий Абрамович Юрьев (псевдоним, говорят, выбран в одесском подполье году в 18-м или 19-м и оставлен, по тогдашней моде «профессиональных революционеров», в качестве гражданской фамилии) был в тридцать восьмом, что ли, году, осýжден тройкой в качестве эстонского шпиона. Я его лично видел один раз в жизни (отец с матерью были давно в разводе) — шаркающей по темному коридору фигурой в обвисшей полосатой пижаме; светящийся в коммунальной полутьме огромный белый шар мелкопрозрачной шевелюры. Но история о его эстонском шпионстве передавалась со следующим обоснованием: Юрьев — это Тарту, Тарту — это в Эстонии; значит — эстонский шпион.

А оказывается, Юрьевы вообще эстонцы, подумала тройка, вероятно, отбывавшая свои каторжные срока в Омском Прииртышье.

Вопрос к Интеллигентному Сервизу

Вот, пишут добрые люди, что померла знатная (и в переносном, советском смысле — как были знатные доярки, ну, и в прямом, конечно — произвели в баронессы, у них это просто) английская шпионка Дафна Парк. На 89 году жизни, так что огорчения по поводу ее кончины предоставим близким родственникам.

Но меня заинтересовал один — первоначальный — эпизод профессиональной деятельности шпионской баронесссы:

Первое шпионское задание Дафна получила почти случайно. После войны ее отправили в Берлин, где ей было поручено установить контакты с немецкими учеными — «прежде, чем это сделают русские». Немецкого Парк не знала, и задание чуть не закончилось провалом: вместо физика-ракетчика она однажды завербовала энтомолога. Тем не менее, ее фигурой заинтересовались спецслужбы и вскоре пригласили на собеседование.

Так вот: очень, очень интересно, как сложилась дальнейшая жизнь того энтомолога. Добрая Лента.ру, нельзя ли узнать?

Что касается четвертьфинала —

хоккеист сборной Канады порвал сетку ворот броском в девятку.

Только не надо пугать — пуганые. Как бы самим не испугаться. Вот, например, Михаил Палыч Бутусов убил турецкого вратаря. Не нарочно, конечно, а так сильно полил. А штанг переломал целый Брянский лес. Другой вид спорта, говорите? Тогда посмотрите на это, мсье/мистер Уебéр/Уéбер:


17 сентября 1974 в Квебеке во время встречи сборной СССР со сборной профессионалов ВХА. 17-й номер — Валерий Харламов, великий русский полубаск. Или великий баскский полурусс. Короче говоря — великий, баский и русский Валерий Борисович Харламов. Это я вам говорю, старый еврейский спортсмен с Баскова переулка.

Хоккей — это поэзия, и Мальцев, Якушев, Харламов — русской музы близнецы…
Футбол — это проза, а Эдуард Стрельцов — ее Достоевский.
А что же тогда баскетбол?
Баскетбол — не литература, баскетбол — музыка, и Шура Белов — ее печальный Рахманинов!

ДОПОЛНЕНИЕ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ: Ну проиграли, ну и что? Все это мелочи по сравнению с вечностью. В Сочи отыграемся. По доллару вист.

Фразы дня

Не из «Ленты.ру» как обычно, хотя и там, как всегда, много претендентов, один заголовок «В Москве резко выросло количество ушастых сов» чего стоит!.

А из скромной (но вполне добропорядочной и познавательной — рекомендую) статьи Ларисы Вивиановны Итиной, дочери сибирского писателя Вивиана Итина. Статья, скорее, краткая биография, напечатана в американском журнале «Вестник» еще в 2004 году. Я же наткнулся на нее сегодня, в связи с исследованием Игоря Петрова labas по поводу Глеба Травина, якобы объехавшего в 30-х гг. СССР на велосипеде. Я пошел по ссылке на Вивиана Итина, поскольку помнил о нем что-то из читанных в детстве воспоминаний Леонида Мартынова, попал на вышеупомянутую статью, о чем нисколько не жалею.

Итак:

Фраза номер 1: «На этом съезде Вивиан Азарьевич получил приглашение от управляющего Якутским отделением Комсеверпути Лежава-Мюрата принять участие в предстоящем колымском рейсе

Управляющий Якутским отделением Комсеверпути Лежава-Мюрат! Валерий Исаакович, между прочим, если кто не знает!

И фраза номер 2: «За несколько дней до ареста отца я зашла, как обычно, в его кабинет. Он лежал на своей узкой железной кровати и смотрел на крышку коробки с папиросами «Казбек». Там была нарисована азбука перестукивания в тюрьме. Совершенно неожиданно для меня отец начал рассуждать вслух: «Я бы к ним не присоединился, если бы они не дали все права евреям…»

Последнее требует комментария. Википедия сообщает, что Вивиан Итин родился 7 января 1894 года (26 декабря 1893 года по старому стилю) в православной семье в Уфе. «В православной семье» — это интересная формулировка.

Дочь, уже очень пожилая на момент публикации женщина, проживавшая в Северной Каролине, подробно рассказывает о родственниках по материнской линии, вольноотпущенных крепостных и купцах («Внешне Иван Игнатьевич был «настоящий русский богатырь»»), а насчет Азария Итина, дедушки с отцовской стороны замечает лишь: «А. А. Итин был известным в Уфе адвокатом, имел печатные труды, перед революцией получил дворянское звание».

Впрочем, может быть, Вивиан Азарьевич имел в виду японскую разведку.

ДОПОЛНЕНИЕ 1. Конечно, скорее всего, он на самом деле имел в виду членство в какой-нибудь небольшевистской партии, которое не указал в анкетах и скрыл при партчистках. И опасался разоблачения. И тренировался в даче признательных показаний.

ДОПОЛНЕНИЕ 2. А вот чего я не знал: Вивиан — святцевое имя, оказывается. «Вивиан (лат.) – живой, живучий. В русских святцах только мужское имя, на Западе встречается как женское».

Сoвершенно замечательные фотографии

еврейской жизни, в основном, из предвоенной Польши.

via b0gus via avrom via bahaltener

Две самые любимые:


Еврейские ковбои в Кaрпатах. Выглядит как кадр из вестерна.

и


Деревенский оркестр из русин и евреев, 1895 г. Если кто сходу не разберется — русины, это которые босые. Очень печальная картинка с большим символическим зарядом: два автохтонных племени (еврейское население этих мест можно считать почти автохтонным — по давности, не менее чем домонгольской; я принадлежу к умеренным сторонникам хазарской теории происхождения восточноевропейских евреев, да и сами поглядите: по лицам этих музыкантов не различить где кто — только по одежде), почти полностью уничтоженных кошмарами наступающего века. Но кошмары всегда нуждаются в чьих-то руках, чтобы произойти.

Австрийский геноцид русинского населения Галиции после отступления русских войск в Первую мировую войну: всё вокруг было так уставлено виселицами, что Моисей Розенкранц, буковинский немецкоязычный поэт, сравнил это с нефтеносной местностью, сплошь уставленой вышками, и еврейские погромы того же времени (со всех сторон).

Затем совместное существование в межвоенном польском государстве — даже процентная норма для евреев существовала в этом государстве, и не только в университетах, но и в обыкновенных школах. С прочими «народами» обращение «пилсудской Польши» было не существенно милей. Карпатским русинам досталось и от венгров; с чехословаками было легче.

Насчет событий Второй мировой войны и последствий этих событий для еврейского населения мест, которые сейчас именуются «Западной Украиной», говорить нечего, но почти окончательное изведение с большинства этих территорий русинского, т. е. червонорусского / карпаторусского населения связано с украинизацией «Западной Украины», произведенной уже после войны после присоединения этих территорий к Украинской ССР и под соусом сталинских чисток. Поляки, понятное дело, почти исчезли оттуда (а с ними и остатки еврейского населения) — кого не уничтожили в конце войны бандеровские и прочие того же сорта бандиты, тот оптировал польское гражданство и убрался, оставив на барахолках вожделенный как для деревенских «новых хозяев», так и для совслужей, переселившихся из России, красивенький «европейский» скарб — коврики, статуэтки, вазочки (у нас дома было несколько предметов такого рода; мой дед закончил войну во Львове и служил комиссаром госпиталей Львского военного округа, если я ничего не путаю). Но и русинские племена — лемки, бойки и как они там еще назывались — куда-то постепенно подевались, по крайней мере с «равнины».

…В общем, это замечательные фотографии!

Неправильно породненные города

Вернулись вчера из Тюбингена — было чтение из романа «Die russische Fracht» в местном книжном магазине «Osiander». Правда, там почти все книжные магазины «Osiander». Если кто из читателей этого журнала проживает по соседству, покорнейше прошу прощения, что не предупредил.

Чтение как бы предваряло дни русской культуры в Тюбингене, посвященные, впрочем, преимущественно «породненному городу» Тюбингена — Петрозаводску. Скажем, оттуда приехал целый оркестр народных инструментов — сорок шесть человек балалек, домр и ложек. С Петрозаводском меня мало что связывает, я там, к сожалению, никогда не был, дальше Лодейного Поля не заезжал. Разве что — моя первая опубликованная статья о литературе вышла (в середине 80 гг.) именно там, в Петрозаводске, причем на финском языке; я написал небольшой трактат о только что переведенных тогда «Мумми-троллях» Туве Янссон как о своего рода модернистском эпосе прустовского типа. Статья была напечатана в местном журнале, отличавшемся необыкновенным по советским временам качеством бумаги и полиграфии, и надолго осталась моей единственной напечатанной статьей. Как мне удалось справиться с этой затеей, видимо, уже не установить — русский оригинал утерян безвозвратно, журнал, конечно же, можно найти в каких-нибудь карельских или финских библиотеках, но что это мне даст? Но, короче, — пригласили и спасибо.

Тюбинген — чудный швабский городок на трех речках, знаменитый университетом и — пожалуй, в первую голову — т. н. «башней Гельдерлина». Башня Гельдерлина — никакая не башня, а эркерная комната на последнем этаже дома над Неккаром, в котором Фридрих Гельдерлин прожил 36 лет своей жизни — всю ее вторую половину. Жил, гулял в садике, писал стихи, подписывая их чаще всего «Скарданелли» и датируя прошлым веком — 1758, 1759 годом. Хозяин дома, зажиточный ремесленник по фамилии Циммер, прочел гельдерлиновские стихи, восхитился, пошел в клинику для душевнобольных и взял поэта к себе. И всю жизнь заботился о нем. А когда умер, за Гельдерлином продолжала ухаживать его дочь…

Был ли Гельдерлин безумен и в какой степени — вопрос спорный и учеными страстно обсуждаемый. У входа в башню красовалась многие десятилетия надпись «Гельдерлин был не сумасшедший!» (на швабском диалекте), графитти это стало таким знаменитым, что в музее начали продавать открытки с ним.

Открытки продолжают продавать и сейчас, но никаких графитти на стенке с некоторых пор не наблюдается: сотрудники музея пришли однажды на работу и, к ужасу своему, обнаружили, что городское управление покрасило стенку — самый настоящий акт вандализма! А длинноногий дяденька на соседней стене остался — это стена другого, прилегающего здания.

Должен сказать, что впечатление от этого полупустого музея (в сущности, полупустые помещения с развешанными на стенках «информационными таблицами», очень хорошо составленными, плюс кое-какие книги и фотографии; да и дом, кажется, в свое время сгорел и был наново построен; к сожалению, там сейчас большая экспозиция каких-то посвященных Гельдерлину гравюр, неплохих, но вполне лишних) невероятное. Полукруглая комната Гельдерлина с двумя стульями перед прямой стенкой, ваза с цветами на полу, из окон вид на узкий здесь Неккар и платаны на другом берегу. А из правого бокового окна — на «собственный» садик Гельдерлина.

Вообще, конечно, не с Петрозаводском, при всей моей симпатии, надо было породнить Тюбинген в свое время, а с Вологдой, где доживал свою жизнь бедный Батюшков. Так и дружили бы безумными поэтами…

Кстати, если немногие стихи Батюшкова, написанные им в затменном состоянии, действительно » странные» («Венера мне сестра, и ты моя сестрица. А Кесарь мой — святой косарь»), то многочисленные стихи Гельдерлина из второй половины его жизни, в сущности, гораздо рациональнее «основного Гельдерлина», одного из самых волшебных и безумных поэтов человечества. И написаны, кажется, преимущественно в «догельдерлиновских техниках», чаще всего обычной силлабо-тоникой, а не изобретенным Гельдерлином «ложноантичным стихом». Не случайно, вероятно, относил он их к середине предыдущего, восемнадцатого столетия. Впрочем, и среди этих, «скарданеллиевских» стихов есть совершенно замечательные.

Слева автопортрет Батюшкова, справа рисунок, изображающий Гельдерлина в 1826 г.

А вот другой род безумия, поэтическим его назвать трудно, но и он меня привлекает: на другом берегу Неккара, в парке, представляющем собою, в сущности, одну-единственную, но чрезвычайно прекрасную аллею из огромных платанов, находится деревянная голубятня в несколько ярусов и на курьих ножках. У голубятни ходят (весьма немногочисленные) сизари, они же высовывают (довольно немногочисленные) сизые и зеленые головки из летков. Сначала удивляешься и даже слегка умиляешься — кому это понадобилось строить голубятни для городских голубей, этих ненавидимых городскими хозяйствами всего мира «летучих крыс». А потом читаешь на щитке, что в этой голубятне голубкам подкладывают гипсовые яйца!

В общем, Тюбинген — замечательный город!

Как наше слово отзовется

В романе Олега Юрьева «Винета» упомянут лозунг: «Хай живе випробуванна у боях дружба двох жовто-блакитних народiв – шведського та украiнського!» Автор решил так пошутить. Вряд ли ему могло прийти в голову, что пройдет совсем немного времени – и этот лозунг украинские власти начнут воплощать в жизнь.

Ну почему же, любезный г-н Матренин — почему же не могло придти в голову? Роман опубликован в 2007 г., начат сочинением в конце 2004-го. Всё уже было довольно ясно. И никаким шуткам это не противоречит.

Вне зависимости от этого статья Михаила Матренина «Медаль для иуды» (мы об этой медали когда-то писали) сама по себе, на мой вкус, очень, и даже необычно для нынешней прессы, хороша — и здравая, и обстоятельная, и без истерики. И замечательный там портрет Мазепы помещен — одни уши чего стоят!

Со всеми разъездами и прочими хлопотами как-то пропустил я годовщины всех реальных и выдуманных битв, не говоря уже о незалежностях и прочих залежалостях. Отмечусь-ка я задним числом ссылочкой на содержательное сочинение Михаила Матренина.