Открывши сто Америк,
Злой чечен ползет на берег.

Сталинизм/оттепель: Февраль, достать чернил и плакать…

70-80-е гг.: Февраль, достать полукопченой колбасы и кушать…

90-е гг.: Февраль, достать волыну и шмалять…

2000-е гг.: Февраль, достать всех по самые помидоры разговорами про миллиарды Путина…

Самые безмозглые, конечно, первый и последний феврали.

Как с белых яблонь дынь!

Можно использовать, пожалуй, в качестве оборота, синонимичного выражению «как с козла молока» и т. п.

— Вы любите ль ханжу? — спросили раз ханжу.
— Люблю, — он отвечал. — Я вкус в ней нахожу.

В зависимости от значения, вкладываемого в слово «ханжа», стихотворение это меняет свой смысл.

Если значение слова «ханжа» — таково, то стихотворение самым пронзительным образом описывает коллизии, близкие сердцу всякого пьющего человека.

А если не таково, а обычно — то, я бы сказал, темой стихотворения являются взаимоотношения в известном секторе отечественной литературы. А то и шире того.

Считаю вышестоящий текст одним из наиболее удавшихся улучшений. Только столбам по Содомской дороге он, пожалуй, слегка уступает. А может, и нет.

В Абиссинии
Бабы синие.

На всякий случай решил проверить, не сочинил ли его уже кто-нибудь до меня — и действительно:

не кто иной как знаменитый остряк и ленинградский литературный Макаренко Вячеслав Абрамович Лейкин является, как оказалось, автором следующих строк:

Шел я раз по Абиссинии,
Вижу бабы, обе синие.

(Вот здесь нашлось: из верлибрического стихотворения «Читаю», 1989 г. — видимо и в согласии с нижеследующим суждением критики, так глубоко зарифмованное в качестве контраста к окружающему верлибическому окружению. А здесь — очень забавное эссе Мих. Дав. Яснова о творчестве Вяч. Абр. Лейкина, где в т. ч. и вышестоящее двустишие трактуется в вышеприведенном смысле.).

Мне, конечно, «шефчику» (упаси Б-г, никогда так не называл Вячеслава Абрамовича ни в глаза, ни за глаза — но вообще среди «леныскровских коммунаров» 80-х гг. это было более чем принято) не жалко, но спасти произведение тоже хочется.

Поэтому придется воспользоваться рубрикой «Стихи классические улучшенные». Надеюсь, никому не обидно?

а выросши, скинуло его со своих плеч и отправило в кладовку забвенных вещей, где хранятся Мячик да Волчок.

Если Гора не идет на Жиронду, то Жиронда идет на Гору.

Во-первых, День победы.

Во-вторых, хоккей. Россия — Чехия 4:0. По этому поводу пришел в голову радостный стих: «Ура! Мы ломим, гнутся шкоды!» Тьфу-тьфу, не сглазить бы на полуфинал и финал.

В-третьих, нежмотное по отношению к своим авторам издательство «Зуркамп» прислало три книжки Арно Шмидта — одного из самых замечательных немецких писателей XX века. А может, и не только немецких. Прочитал пока только «Республику ученых» — антиутопию 1957 г. Много всего забавного, включая сюда страничное описание совокупления главного героя с юной кентаврессой в «гоминидном коридоре», образовавшемся после атомной войны. Там завелись кентавры, пауки с человеческими лицами и бабочки с человеческими же личиками, точнее, летающие маски. Все это могло бы выглядеть как научная фантастика, но не выглядит, и я задумался, почему? Только ли потому, что Шмидт пишет необыкновенно (для немца, не говоря уже о фантастах) затейливо, сложно и пластично? Может быть, не только поэтому. Что-то, вероятно, есть еще в целеполагании текста, если можно так выразиться…
Вторая, основная часть книги описывает искусственный (пловучий) остров, где собраны самые выдающиеся ученые, художники и поэты человечества. Остров разделен на две части — американскую и советскую. Ну, и все прочие сатирические радости времен холодной войны… И обратное дело — все это, кажется, обязано быть сатирическим памфлетом, но нет, не памфлет. То ли недолет, то ли перелет, но не памфлет. Удивительный, в общем, писатель.

В-четвертых, были на литературном вечере, где выступали два хороших румынских поэта — Нора Юга и Мирча Динеску — и Герта Мюллер, немецкая писательница родом из Румынии. Слушать Герту Мюллер — всегда счастье. Она, пожалуй, гениальна.

P. S. А в-пятых, нашли могилу Ирода Великого. Поскольку в средствах массовой информации комсомольского происхождения была замечена некоторая неразбериха по этому поводу, то: это не тот Ирод!
Прекрасно же другое: портрет Ирода Великого (с античной статуи)

с точки зрения Ольги Борисовны — вылитый Пушкин, а с моей точки — вылитый Путин.

По Содомской дороге столпы, столпы, столпы…

Глен Гульд — судьбы моей тапир.

После этого в голове моей стал звучать не Бах в исполнении Глена Гульда, как можно было бы подумать, а дуэт Олеси и Мыколы из кинофильма «Трембита», он же оперетта Милютина «На развалинах старого замка» (Ой, Олеся, Олеся…» — «Ой, Мыкола, Мыкола…» — нечеловеческая музыка, если кто знает — куда там Баху!).

Когда бы вы знали, из какого цореса…