Бедный шарик, бедный пьяный шарик
С черной речью, бьющей из пупа,
Кто в твоих теперь карманах шарит?
Никого. Так стала ночь скупа.
Ты теперь не бедный и не шарик,
Ты в отрыве левый крайний бог…
Кто теперь докурит твой чинарик?
Никого. Но и никто не плох.
25.02.2015
Что мне сказать, не говоря,
Что (п)лохи н/ваши лекаря? —
— Ни в русский, ни в еврейский ад
Меня не пустят, брат,
Я буду там, где ничего
И нету никого —
В немецком мглиняном раю,
У ночи на краю,
Где в линзах вздымленных огни
И светятся одни —
Из мглы моргают, из глины маячат…
…Но все же пусть она не плачет.
I, 2015
Где русский шопот шелестел,
Где плыл — в полýмраке кружася — крин,
Где скалы финские, где Крым,
кристальный шар, Где воздух шел из тел,
на топчанах — Топтучий газ сырой,
Где всякий путник — спутник и герой! —
Гори, гора, мори моря
Янтарным ядом января!
Я пью за русские огни,
За сладость роз туберкулезных,
За эти выхарканы дни
В прозрачных шариках морозных,
сползающих в жерло, как виноград в давильню.
За Корсунь русскую и за жидовску Вильну!
За Океан, где каплют якоря
Янтарным ядом января!
Я пью за храм колхидского колхоза,
Где хмуро пышет Дева-Роза!
За белой Балтики скалы́!
Байкала алые валы!
Оставьте, это спор славян с собой…
Я пью за шопот, за прибой, —
За крин кружащий, за дрожащу тварь,
За яд янтарный, за январь!
I, 2015
Как на маленький лужок
Выпал беленький снежок
— Здравствуй, снег, бессонный цы́ган,
Погоди, не каменей!
Кем твой уголь-чуб обцыкан?
Где побросил ты коней?
— В поле я оставил кóней
Пообчухаться слегка,
Затуманены погоней
Их стеклянные бока,
Заворочены под пузы
Их зеленые хвосты,
А под ними спят, кургузы,
Цыганенки темноты.
Я, цыгáн, пополз по лугу,
Острый сверк из сапога —
Ты украл мою подругу,
Нахаркáл в мои снега.
Больно я тебя зарежу,
Кровь дурную отворю!…
— Цы́ган, цы́ган, в мглу заезжу
Я плевал, а не в твою!
Цы́ган, цы́ган, снег стеклянный,
Ты растаял в свете дня,
Черный блеском штык трехгранный
Под лопаткой у меня.
XII, 2014
* * *
скорые сверкнули стекла
на мосту или где-то около
у ветлы коза помекала
и звездная лузга померкла
съехала из круга водна
но вот уже и снова вот она
* * *
вот уже и снова вот она
и к сердцу подступает вот на
хоть уже почти затухла
ан нет огнями в тму затукала
время бедное затикало
сердце медное затихло
XII, 2014
В чугунных Миргородах мы умрем,
Где вьется Вий, а может, кто и хуже,
Где ветер вертится угрем
В остроугольной вертикальной луже,
Где в реках прыгает карась,
Пуляя в глаз зверообразной белке,
И та улыбка, что была вчерась,
Расходится слюнями по тарелке.
Прощай, прощай, прощай, червовый свет,
Прощай, зима над червоточным садом,
Тебя уж нет, меня почти уж нет,
Как солнца, что стекает по фасадам
Дворцов зелено-желтых и с коней,
Взметнувшихся над бездной.
Судьба нам умирать еще смешней,
Еще печальнее, чем над рекой железной.
XI, 2014
Я из комнатки тмы не вынесу,
Выду сам по кружным полосáм,
По луны треугольному вырезу,
По часам, их усам, по лесам,
По тугим небесам в дутых колбочках,
Что огнем зеленым темны,
По истóченному на облачках
Треугольному лезвью луны, — — —
X, 2014
лети быстрее облаков
снегом взб(в)итым внизу ползущих
трещи вострее каблуков,
вп(б)ивающихся в ночи битум
лежи кружнее кривизны
во мгле парящей но мглы не слушающейся
и голубей голубизны
под нею дышащей за нею рушащейся
прощай голубушка-земля
мы полстолетье всё были в ссоре
твои туманные поля —
морозец соли на пистолете
чей черный угол с алмазным курком
нынче не стрельнет так завтра выпалит
и помесь голубя с хорьком
тебя лобзая с фанерки выпилит
Х, 2014