Статья об авторе «Романа с кокаином» Марке Леви (М. Агееве) на сайте, посвященном Еревану, где Марк Леонтьевич Леви прожил 30 лет после возвращения из-за границы. Судя по всему (это вполне убедительное предположение автора статьи или его источников), он был выслан из Константинополя в связи с делом фон Папена, раскрытом турками плане покушения на немецкого посла фон Папена. Все участники советской агентурной сети, арестованные по этому делу, были приговорены к 20 годам заключения, но вскоре, в 1942 году, просто-напросто высланы в СССР. Примерно в это же время выслан был туда и Леви.

Статья вообще неплохая, ответственная в смысле сбора информации и ее изложения (если не считать, конечно, Федора Ходасевича и нескольких тому подобных мелочей), но прекраснее всего — фотография профессора Ереванского госуниверситета М. Л. Леви за чтением «Партийной жизни»:

Веселенький журнальчик, очевидно.

За наводку багодарю В. И. Шубинского.

Подборка стихов в январской книжке перебургского журнала «Звезда».

То же в Журнальном зале.

Ссылка в первую голову для себя (как и большинство моих ссылок и записей) — но в данном случае: мне еще писать об этом.

Разговор о Павле Зальцмане, о его романе «Щенки» и о его стихах. Прекрасна, конечно, и, как всегда, много интересного рассказывает дочь Зальцмана, Лотта.

Не удержусь и еще раз не соглашусь с параллелью, проводимой и в послесловии к «Щенкам», и в этой передаче очень уважаемым мною за многие гигантские заслуги перед русской литературой Ильей Кукуем — параллелью между «Щенками» и «Доктором Живаго». Почему не с «Русским лесом» или «Чего же ты хочешь»? Роман Пастернака — жалкий советский комикс, отчасти замаскировавший себя именем автора и несколькими описаниями природы, и от того, что частично происходит в Сибири, лучше он не становится. Сравнивать с ним «Щенки» — все равно что сравнивать «Войну и мир» с комиксами о Микки Маусе.

полузвезды-полуоблака
полуптицы-получервяки
так подгорная кипит река
под нагорной глиною реки

полугоры-полугорода
полубиты-полугородки
так угарная горит вода
под бугорным оловом реки

в замедленьи оловянных рек
в заголеньи раздвоенных глин
так и исчезает человек
золотою темнотою мглим

и на парапетах золотых
спят цикады черным мертвым сном

…как старцы троянские на теплых стенáх Илиона…

VIII, 2012

О «Мириам» в театре «Другое дерево» (Кострома).

Конечно, автору приятно, что пьесу, написанную в далеком 1984-м году, все еще продолжают ставить. Но…. Впрочем, лень опять и снова про «но». Систематически читающие этот журнал, легко догадаются, что автор собирался было пробурчать про спрашивание разрешения на постановку, если не про оплату, но… махнул рукой.

В Костроме я, к сожалению, никогда не был — дальше Кинешмы не заезжал. Но Кинешма прекрасна, с наслаждением увидал ее в фильме (милом, но в целом слабоватом) «Овсянки». Кстати, когда я там был, не было еще моста через Волгу, переправлялись паромом (незабываемое впечатление, не единственное от Кинешмы).

Виктор Александрович Бейлис, как известно, написал книгу «…и другие рассказы». Отрывки из нее, особенно знаменитые «Рассказы о бабушки» публиковались в разных местах и снискали всеобщее восхищение.

Сейчас Виктор Александрович открыл блог и собирается разместить в нем всю эту книгу — по порядку, с начала до конца.

Так что обновите ваши закладки, как когда-то говорилось:

при вручении ему какой-то премии поразила меня почти что: зная его физическое состояние последних лет, я не ожидал обнаружить столько ума, достоинства, понимания… И какова проза, которой всё это изложено! Благоуханная! Ай да Евгений Борисович! Какое счастье!

Что касается «символизма», которому посвящена большая часть изложения, то Е. Б. очень близок к пониманию того, что любая серьезная поэзия по-русски — это символизм, что в русской поэзии ХХ века никогда ничего и не было, кроме тем или иным образом превращенного символизма. Про «акмеизм» говорить нечего — это не литературоведческое понятие, а историко-литературное, содержательно его не существовало. Но и Хлебников, и Ходасевич, и Вагинов, и Хармс с Введенским — это все поколения русского символизма, находящиеся в постоянном диалоге с Блоком, Анненским, Сологубом и др. И даже Кузмин, как ни старался уклониться, превратил в конце концов немецкий экспрессионизм в русский символизм. «Преодоление символизма» было самым прямым способом его продолжения.

И Бродский, конечно же, символист — может быть, последний (а может, и нет — может быть. Елена Шварц и Александр Миронов последние; а может, Олег Григорьев и Сергей Вольф…) . Про самого Рейна я этого не скажу, но дело сейчас вовсе не в этом. Для меня эта речь — огромное событие!

вторая подготовленная Ольгой Мартыновой порция выдержек из Лениных писем.