В сентябрьской книжке «Нового мира» статья о С. Е. Нельдихене.

Начало моей статьи о Тихоне Чурилине в октябрьском выпуске журнала «Лехаим». Окончание — в ноябрьской книжке.

В сентябрьской книжке петербургского журнала «Звезда» опубликовано сочинение вашего корреспондента «Неизвестное письмо писателя Я. М. Р. Ленца Николаю Михайловичу Карамзину». Ссылка ведет на собственный сайт «Звезды».

Но если кто предпочитает «Журнальный зал», — можно прочесть и там.

Я редко реагирую на то, что обо мне пишут — и охоты нет, да и выходит это по большей части за пределы «добрых нравов литературы» (понятие, нынче совершенно утраченное).

Но главка, посвященная моей статье «Одноклассники» (Новый мир, 6, 2013), в обзоре журнальной прозы, исполненном на сайте Кольта.ру (уже не таким) молодым критиком и стихотворцем Денисом Ларионовым, остановила меня удивительным пассажем, где в нескольких строчках содержится два или даже три удивительных утверждения. Сначала следует длинная цитата из моей статьи:

«Но прежде всего и самое главное, та катастрофа окончательно оформилась вследствие реального прихода нового поколения — первого поколения, выращенного при советской разрухе и действительно не имевшего уже ничего общего ни с культурой русского модерна, ни даже с культурой революционного авангарда и только чуть-чуть с “классической” русской культурой (в объеме школьного и рабфаковского курса). Имеются в виду как писатели, так и читатели — “молодые любители белозубых стишков”, по ядовитому выражению О. Э. Мандельштама. Комсомольцы, одним словом» (в «О. Э». я вернул бессмысленно уничтоженный пробел), а потом нижеследующее:

Насколько можно судить, советский опыт (в самом широком смысле) для Юрьева однозначно негативен и для него важно обнаружить в текстах Зальцмана и Петрова (а также Веры Пановой, которую трудно заподозрить в диалоге с модернизмом) точки, тем или иным образом не вписывающиеся в пресловутый «опыт советского человека».

Ну, во-первых, насчет «советского опыта» — по чему, собственно, можно судить, что он для меня негативен, да еще и однозначно. Такие утверждения не удивляют у старых совков, расшипевшихся по блогам о моей-де «ненависти ко всему советскому». С них и спросу никакого нет, на всю голову мягкие. А вот (сравнительно) молодой критик мог и задуматься о том, что такие утверждения следует… не доказывать, конечно (в литературе ничего доказать невозможно), но иллюстрировать конкретными примерами — на основе чего у него возникло такое мнение, где у меня идет речь о каком бы то ни было «советском опыте». Само понятие «опыта» мне довольно чуждо, я им обычно не оперирую.

Стоило бы, конечно, задуматься, а может ли этот «опыт» быть позитивным или негативным — вообще, в принципе, советский или несоветский. Не является ли любой «опыт» орудием уничтожения человека — путем, ведущим к его физическому и духовному исчезновению? Что такое, собственно, индивидуальный «опыт» — это просто человеческогая жизнь. А коллективного «опыта» не бывает — это всегда идеологический конструкт (о чем ниже).

Я, пожалуй, об этом обо всем еще подумаю на досуге, как и, во-вторых, о том, а можно ли распространить шаламовское представление о Гулаге, который никого лучше не сделал (оно же, в принципе, представление Боровского об Освенциме) на вязко-болотистую, текучую обычную жизнь. Но считать собственную жизнь (а она почти на половину прошла в этой тягучей советской скудости) «негативным опытом» — это, вообще говоря, означает не уважать себя самого. Но считать ее «позитивным опытом» — это уже просто глупость. Нет, не бывает никакого «позитивного» или «негативного» опыта, если под опытом имеется в виду жизнь в том времени, в каком тебе суждено жить. Но, повторяю, коллизия интересная, я о ней еще подумаю.

Я, может быть, и благодарен г-ну (или тов? — из его утверждения звучит некая белозубая новокомсомольская обида на «клеветников Совдепии» — или прошу прощения, если ошибаюсь!) Ларионову за повод для размышлений, но необходимо сказать, само по себе его утверждение нехорошее по стилю, гм… несколько напоминающее о комсомольской литкритике.

Второе утверждение, однако же, я нахожу просто нелепым. Текст Веры Пановой привлечен в основном для иллюстрации существенных культурных различий между несоветской и советской культурной парадигмой. Никаких «точек» я у нее не ищу, а только демонстрирую, как функционирует создание картин мира и в том, и другом случаях, что удабно на практически одном и том же фактическом материале. Или надо было проиллюстрировать это утверждение.

И что такое опыт (опять «опыт» — на мой вкус крайне сомнительное философски понятие, похожее на некий перевод с французского) советского человека, и почему он «пресловутый», и кто, собственно, этот «советский человек». Тут уже Денис Ларионов оперирует «интегральными схемами», придуманными советской литкритикой и, с позволения сказать, философией. Никакой «опыт» не вписывается в этот конструкт — «пресловутый опыт советского человек», да ведь и речь не об этом совсем, а о двух способах художественного отображения реальности.

Хочу подчеркнуть, что дело для меня не в полемике, не о попытке возразить, не о выражении моего авторского неудовольствия в связи с недопониманием (мы привышные) — речь идет о попытке (я знаю — с негодными средствами!) обратить внимание пишущих критику на то, что так всё же нельзя, на то, что внимательное чтение обозреваемого текста и подтверждение своих утверждений примерами (и даже на малой площади обзоров) является профессиональным, да и этическим долгом любого критика. Несоблюдение его активно способствует обеднению (к сожалению, энергично развивающемуся) культурного поля, что жалко. Но, видимо, неизбежно.

Ну, что ж, не напрасно съездил. Это не шутка, а вполне серьезная констатация.

зачитана Игорем Булатовским 15.02.2013 в редакции журнала “Звезда”
на вручении премий журнала “Звезда” за лучшие публикации 2012-го года.

Премия за новеллу “Неизвестное письмо писателя Л. Добычина Корнею Ивановичу Чуковскому”, № 7, 2012

Дорогие друзья, высокочтимые коллеги!

В мире существует неисчислимое множество литературных премий, да и в России их за последние лет двадцать появилось немало. Некоторые из них (мало какие) делают тебя богаче, иные (еще более редкие) — знаменитее, а прочие приносят мимолетную радость и еще более мимолетные деньги, после чего бесследно оседают на твоей странице в Википедии.

Премия журнала “Звезда” относится, однако, к тому редкому, почти не существующему уже роду литературных премий, какие дают награжденному гораздо большее, чем минутное богатство или суточная слава, — они дают ему ощущение защищенной спины. Чувство, что есть на свете место, откуда идет тепло. Признáюсь: такое чувство к журналу “Звезда” у меня уже несколько лет, с тех пор, как я вошел с ним в непосредственное соприкосновение, а теперь оно нашло и “документальное”, так сказать, подтверждение.

Еще одна важная для меня вещь. Не стану утверждать, что в течение четырех с лишком десятилетий моих занятий литературой награды на меня так и сыпались. Хотя кое-какие всё же просыпались. Но только не в стране моего языка, не в России. Собственно говоря, премия журналал “Звезда” — первая, если, конечно, не считать призовых мест, полученных пьесами “Мириам” и “Маленький погром в станционном буфете” на конкурсах новой пьесы соответственно “малого” и “большого”, т. е. республиканского и союзного союзов театральных деятелей. Уже по самой терминологии Вы, несомненно, понимаете, как давно это было.

Особое дополнительное, дополняющее значение имеет для меня и то несомненное обстоятельство, что “Звезда”, претерпевшая за время своего существования немало — недобровольных по большей части — изменений, находится сегодня в традиции одного из лучших журналов, выходивших в России за всю историю существования литературных журналов — “Русского современника” Корнея Чуковского (где, между прочим, дебютировал в 1924 году статистик из Брянска — хотел сказать: “скромный статистик из Брянска”, но скромен он не был, и с полным правом не был — Л. Добычин). В этой же традиции по мере сил и возможностей старались находиться и “Литературный современник” до его закрытия в 1941 году, и “допостановленческая” “Звезда”. Это единственная традиция, возможная и осмысленная для литературного издания в Петербурге — понимание литературы как цели литературы, а не как средства для воздействия на “народ” в целях получения власти над умом и сердцем этого “народа“ и не как средство угождения вкусам этого “народа”, его развлечения в целях заработка, что сегодня, в тех или иных сочетаниях, является практически нормой литературной жизни.

Я благодарен за высокую оценку моего сочинения. Я благодарен за тепло. И очень жалею, что по разным — можете мне поверить, уважительным — причинам — не могу лично высказать это собравшимся в высокой квартире на Моховой, где я, между прочим, был ровно три раза. Первый — в начале 80-х гг., по чьей-то просьбе передавая в отдел прозы рукопись некоего сочинителя из Киева (довольно непечатные по тем временам рассказы с названиями типа “Предчувствие гражданской войны”). Второй раз — скорее в конце, но не в самом конце 80-х: забирал у Андрея Юрьевича (вряд ли он это вспомнит) корректуру переводов из мансийского эпика Ювана Николаевича Шесталова (тот, кстати, проживал тут же, на Моховой, несколько домов дальше по этой же стороне, в бывшей квартире писателя Никитина, а теперь, читал я на очень интересной шаманской странице в Интернете, вернулся на прыщущую нефтегазом родину и сделался профессиональным шаманом!). Третий же случился в 2008 году, осенью. Это была хорошая осень: “Зенит” выиграл ВСЁ; Лена Шварц была еще жива, мы смотрели с ней финал Суперкубка в ее огромном новом телевизоре; а в Павловском парке, таинственнейшем из парков мира, я вдруг увидел границу между этим светом и тем — за тем поворотом аллеи, за той рогатой березой, там, куда утекает Славянка… И — еще редакция “Звезды”, Китайский садик, коньяк с шоколадкой, мигающий и покачивающийся Литейный проспект… Да, это была счастливая осень.

Пока я пишу эти слова и представляю себе, как они через несколько дней и два с половиной часа лёту будут произноситься и слушаться, я как бы и сам уже там, — или лучше сказать здесь? — в высокой кварире на Моховой. Прилетел. Преодолел не только расстояние, но и время. Редкая возможность.

Здравствуйте!

Олег Юрьев
12 января 2013 года, Франкфурт-на-Майне

ЛАУРЕАТЫ ПРЕМИИ ЖУРНАЛА «ЗВЕЗДА» ЗА ЛУЧШИЕ ПУБЛИКАЦИИ 2012 ГОДА:

Кирилл Михайлович Бутырин
«Огонь, веревка, пуля и топор…».
О «солнечном ударе» Николая Тихонова. Эссе (№ 6)

Валерий Николаевич Трофимов
Цикл стихов (№ 9)

Леонид Леонидович Штакельберг
Призывный гул стадиона (№ 6)

Олег Александрович Юрьев
Неизвестное письмо писателя Л. Добычина
Корнею Ивановичу Чуковскому (№ 7)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В «ЗВЕЗДЕ»

Александр Александрович Матюхин
Велосипеды. Рассказ (№ 6)

Дмитрий Смирнов
Цикл стихов (№ 6)

—————————————————————————

отмечаем очередные пять тысяч кликов, набранные статьей Ольги Мартыновой «Загробная победа соцреализма», опубликованной (по-русски) 14.09.2009.

Вчера количество кликов превысило 25 000, но — повторюсь — тридцать тысяч и далее мы отмечать не будем, ну, сколько уже можно!

Не говоря уже о том, что описанная в статье ситуация не столько изменилась, сколько пошла на следующий виток развития, еще более бредовый: описанные в специальном отступлении о «соцреализме для (полу)грамотных» — улицкие, быковы и пр. теперь не просто окормляют массы в смысле пятикопеечной духовности и двухкопеечной проблемности, но они теперь «борцы и революционеры» — водят толпы ошалевшей от сытости, скуки и собственной бессмысленности (в т. ч. и воспитанной такого рода литературой) интеллиhенции по московским улицам. Причем главный предводитель — автор развлекательных исторических романов Акунин-Чхартхишвили. Что интересно, «политикой» (потому что это, конечно, не политика) он занимается не под собственным именем (на что, конечно, имеет право любой человек), а именно в качестве Б. Акунина, т. е. преуспевающего литхалтурщика, нарубившего кучи «бабла» и именно поэтому, очевидно, считающего себя вправе «водить народы».

«Вот так нравы! Но по правде сказать, ни одного тут нрава нет; тут одни деньги.», как сказал архимандрит Антонин о нравах греческого духовенства («Из Румелии», за цитату благодарю д-ра А. Я. Гутгарца).

Ну хорошо, с быковых и улицких спроса никакого нет, это с ног до головы выползни из советской пещеры, но г-н Чхартхишвили все-таки (надо предполагать) (был) культурный человек, языки знает, книжку читал… Интересно, понимает ли он, что в качестве тривиального писателя влезая в окормление масс и революционное вождение, выставляет и себя, и общество, которому принадлежит, на полное посмещище. Или (последнее) и является его целью? Я вообще полагаю писателей, лезущих в политику, идиотами, но где и когда Сержи и Анжелики Голоны и прочие Рокамболи «водили толпы»?

Ну ладно, я действительно несколько отвлекся.

Закон:

Чем хуже писатель, тем больше у него болит сердце за Родину! И тем лучше он на этом зарабатывает.

В числе организаторов «Контрольной прогулки» были писатели Борис Акунин, Людмила Улицкая и Дмитрий Быков, поэты Сергей Гандлевский и Лев Рубинштейн, «песенники» Алексей Кортнев и Андрей Макаревич. А во втором эшелоне — фантасты, детективщики, гламурные романистки и барды с рок-православными. А вдоль бульваров собчачки стоят, выставив кривое морщинистое колено.

Вот уж воистину — бульварная литература. Ну, что ж сделаешь — никакой другой, видимо, не заслужили.

«Доктор сада» — волшебная по легкости и изяществу.