Альбом (собственно, каталог выставки в карлсруйском Центре искусства и медиальных технологий) «Образы Империи» — очень ранние фотографии (50-70 гг. позапрошлого века, из русских архивов и частных коллекций). Никакой особой концепции альбома (не скажу за выставку, не видел), несмотря на всем известную концептуальную мощь Бориса Гройса, одного из составителей, я не обнаружил — но это и к лучшему. Множество интереснейших картин российской жизни — пейзажей и людей. Потрясает памятник Ивану Сусанину в Костроме: Спаситель дитяти стоит, изогнувшись, под колонной, увенчанной гигантской детской головой. Что с ним стало, интересно, с этим памятником? Симпатичен дворец спасенного Михаила в той же Костроме — какой-то скромный и чем-то похож по архитектуре на советский детский сад. Удивительны лица скопцов (из архива полицейского управления), ну и вообще масса всего, наводящего на чувства и мысли. Прекрасные инородцы — гиляки, гольды, калмыки и прочие грузины. В общих видах русских городов бросается в глаза неустроенность, недоделанность самых простых гражданских и экономических устроений — немощеные улицы, немощные кривые дома, редко когда выше двух этажей, и пр. — и на этом фоне нагло прущие вверх «небоскребы Господа», собороы, колокольни, многоэтажные монастыри. Всё чистое, белоснежное, всё аккуратное, всё в порядке — а на окружающую скудость, конечно, наплевать. С тех пор, как этой церкви пришлось отказаться от политических притязаний (при Алексее Михайловиче, победившем патриарха Никона, а потом при его сыне Петре, отменившем патриархию, которую и не надо было снова вводить и следовало бы снова ликвидировать), она сосредоточилась в высасывании из государства и населения денежных средств и прочих материальных ресурсов, почти полностью выводимых из хозяйственного оборота. И это же происходит и сейчас.

В общем, замечательный альбом. Живущим в Германии, Австрии и Швейцарии рекомендую, если 48 евроденег не жалко, живущих в России информирую (хотя, собственно, они тоже могут покупать в немецком Амазоне).

Фотографировать я не умею, а новый фотоаппарат, хотя и должен был бы снимать как минимум не хуже старого (по всяким пикселям и т. п.) снимает плохо — темно и вяло. Вероятно, у меня где-то внутри какие-то установки сделаны неправильно.

Но тем не менее.

Река называется Зальцах и очень мила. Впрочем, я не видел не милых рек. И некрасивых мостов тоже не бывает, здесь я согласен с Мерилин Монро (впрочем, я с ней всегда согласен).

Еще одна:

Чем Зальцбург прекрасен, так это троллейбусами. Только они там гоняют быстрее автобусов, но все равно радуют. На таком бы я домчал от Суворовского проспекта до Литейного за две с половиной минуты и никогда не опаздывал бы на первый урок.

Что еще замечательно — лошади. Т. е. живые лошади, на которых возят туристов, — как все живые существа: некоторые красавицы и красавцы, некоторые — нормальной красоты. А вот скульптурные лошади — удивительны с лица:

Ну не замечательное ли лицо!?

А вот Пегас:

Ну и наконец: самое лучшее, что я видел в Зальцбурге:

22 апреля. в день рожденья Ленина, выступали в истинном Ленинграде — г. Цюрихе. Там нам и домик показали, где он жил (бабушка показывавшей, швейцарская коммунистка, освободила квартиру, поскольку выехала за город вместе с пролетарскими детьми, с целью их оздоровления), и скамеечку у церкви, где он книжечку читал, и кафе «Одеон», где он кофий кушал. Впрочем в кафе «Одеон» все кофий кушали, и мы тоже. Но ничего, связанного с Лениным я фотографировать не стал — не из ненáвисти, а из неискоренимой скулосводящей скуки, с детства возникающей при простом упоминании этого имени.

Лучше покажем дом, где жил Иоганн Каспар Лафатёр — знаменитый швейцарский писатель, богослов и ученый, изобретатель физиогномистики. Вероятно, единственный в мире человек (хотя вряд ли, всё на свете когда-нибудь повторяется), посвятивший стихи собственному убийце. Лафатера убил французский революционный/наполеоновский солдат, которого он пытался увещевать, дескать не надо мародерствовать. Вот ведь был ученый человек, а дурак: зачем же делаться революционным солдатом, если не мародерствовать? Перед тем, как умереть, Лафатер завещал солдатика не искать и не наказывать, если он сам найдется, и сочинил стихотворение «Гренадеру N, который меня застрелил».

Мне он интересен в связи с, конечно, Карамзиным, но и с Якобом Михаэлем Рейнгольдом Ленцем, которым я давно интересуюсь.

Вот дом, где жил Лафатер:

А вот вид из переулочка на «материнскую церковь протестантизма» — в смысле, отсюда пошло цвинглианство. Цвингли тоже неподалеку жил, но что нам Цвингли?

А это «материнская церковь дадаизма» — Кабаре «Вольтер», где он был изобретен:
с одной стороны:

…и с другой стороны (у здания два входа):

Здесь же помещается т. н. «золотой пуп мира». Г-да дадаисты, хоть и были, в основном, товарищами дадаистами, не знали, где всего круглей земля. Потому что где Земля всего круглей, там и пуп мира находится. Могли бы спросить у Ленина (ему там неподалеку лежать). Или у Джойса.

Кстати о Джойсе: вот «уголок Джойса» в знаменитом цюрихском ресторане «Кроненхалле». Фотографировать не разрешили, но было уже поздно. И наши ягодицы встретились с лавкой, которой касались ягодицы Джойса! Шоколадный мус со сливками был превосходен. Джойс его тоже ел. В этом ресторане по стенкам висят Шагалы и Миро. Официантка, притащившая две кастрюльки (с мусом и сливками), сообщила (по-русски — с акцентом, но совершенно свободно), что вот там, где мы сидим, как-то сидели втроем Шагал, Солженицын и Ростропович (похоже на начало неприличного анекдота). Я поджался и ото всей души понадеялся на Шагала или, в крайнем случае, Ростроповича подо мной.

А вот и ваш корреспондент, эдакая блатота в кепке:

Ольга Мартынова:

Кстати, чтение прошло очень мило. Ольга Мартынова читала эссе из недавней книжки «Zwischen den Tischen», а ваш корреспондент стихи из еще более недавней книжки «In zwei Spiegeln». Вот мы с Ариной Ковнер, основательницей и руководительницей общества «OKNO», в котором мы выступали. По совместительству — владелица одной из лучших в Европе коллекций современного искусства, в первую очередь, советского «второго авангарда».

Вроде всё.

— хворост, внезапно покрывающийся желтыми бабочками. На улице — раньше всех, в марте уже, но и посреди зимы — если взять пучок прутьев (фасцию, так сказать) и принести домой, в тепло, то расцветет, как невзрачная девушка в такой же ситуации. В юности я знавал профессиональных соблазнителей (отвратительный род человеческих существ, нужно признаться), среди них был подотряд специалистов по некрасивым девушкам. Эти авторитетно утверждали, что некрасивые девушку становятся в тепле красивей красавиц. ́

Но, кажется, я о форсайтии. Уже больше двадцати лет она нас удивляет и радует! Моя старенькая мыльница, конечно, не передает всей девичьей красоты этой фасции.

Но не надо обольщаться. Несмотря на трогательные цветочки, холод временами зверский и дождь льет. А вчера, например, явился ураган «Андреа», так был-таки град. Хорошо хоть труса не было.

Были на рождественском базаре, видели массу в дупель пьяных мишек из серого меха. Сидят на полу, расставив руки и ноги и сонно глядят перед собой — совсем хорошие. А над ними надпись: Bukovski: Design of Sweden.